со мной в этот путь? – просто спросил отец Йорг у склонившихся перед ним монахов. После чего лишь хлопнул в ладоши и, не глядя по сторонам, медленно пошел меж рядов скамеек к выходу во двор монастыря.
На протяжении мига, показавшегося необычайно долгим, никто не шелохнулся. Затем Ханс-Юрген отвернулся от своего противника, стоявшего в другом конце зала, и стал пробираться к выходу. Чтобы дать приору пройти, поднялся Вильф, а Вульф, сидевший в конце ряда, выдвинулся в проход, после чего обнаружил, что его примеру последовал и Вольф. Йоргу пришлось шагнуть на ступеньку ниже, потом еще на одну и еще на одну. Неуверенно, словно забыв, какой дорогой явился сюда, он шел к двери; за ним последовал Вольф, затем Вильф, а самым последним, безмолвно понуждая их двигаться дальше, выступал Ханс-Юрген. Настала вторая пауза, после чего их примеру последовал ряд ниже, а затем и ряд выше, ведомый Иоахимом-Хайнцем. Герхард разъяренно озирался.
– Вы что, хотите последовать за этими глупцами, за этими…
Ханс-Юрген, который встал в дверном проеме, упираясь рукой в косяк, гаркнул:
– Вы уже достаточно сказали, брат!
Эти крики подтолкнули всех остальных. Монахи поднимали головы и, часто мигая, словно бы пробудившись ото сна, видели фигуры в серых рясах, направляющиеся к выходу. По обе стороны зала поднимались братья и, шаркая, пробирались вдоль рядов, чтобы присоединиться к отряду, собирающемуся во дворе монастыря.
– Итак, брат Герхард, – заговорил Ханс-Юрген, когда под его рукой прошел последний, – остаетесь вы или же идете с нами?
Но ответа на этот вопрос уже не требовалось. Ханс-Юрген продолжал стоять в дверном проеме, пока Герхард медленно шел по пустому проходу мимо пустых скамеек, и малейшее его движение в покинутом зале отзывалось эхом, усиливавшим звук шагов. Дождавшись, пока он, как и все остальные, не пригнет голову, проходя под его рукой, Ханс-Юрген закрыл за ним дверь.
Отец Йорг передвигался среди братьев, одного похлопывая по плечу, другому пожимая руку, раздавая негромкие приветствия и отвечая на взгляды. Он был искупленным предводителем, воссоединившимся со своим войском, которое полукругом выстроилось перед ним. Холодное солнце озаряло булыжное покрытие двора. С наступлением ночи лужи, скопившиеся в пустотах между камнями, снова замерзнут, но сейчас они походили на озера пылающего света и отражали небесную синеву. Казалось, все монахи сбросили с себя какое-то бремя и теперь стояли непринужденно, потягиваясь и моргая, осваиваясь со своим решением, утверждаясь в нем. Потом кто-то окликнул приора сзади:
– Прошу прощения, отец. – Голос звучал молодо, и Йорг посмотрел через плечо, отыскивая глазами говорящего. – Это я, отец.
Оказывается, окликал его Хайнц-Иоахим. Он кивнул монаху: мол, продолжай.
– Отец, вот когда вы говорили о том городе с колокольнями и церквами, ну о том, куда мы все отправляемся, мне захотелось узнать, а что это за город такой…
