черепа. Танцующие люди казались дрессированными собачками, попавшими под влияние своего невидимого, но властного хозяина, который заставил подчиняться беспрекословно эти безвольные души. Что-то ревело, било, скрежетало и бесилось. И будто большой смерч, образованный этой странной вибрацией, вырвался, наконец, наружу и полностью сокрушал теперь всё и вся, сметая всё светлое вокруг себя на огромном пространстве, разделяя людей и навсегда отбрасывая их друг от друга… Маша поняла, что она и Николай отныне и навсегда разъединены этой мощной, дьявольской силой…
Ей стало страшно. Но главное, что ей было сейчас нужно – это ветер, и свежий воздух. Немедленно, поскорей вырваться отсюда! Иначе её, наверное, прямо здесь и сейчас вывернет наизнанку, вытошнит зелёными соплями… Неужели, это именно так, совсем не эстетично, выходит ушедшая любовь? Тошнотворный клубок, сформировавшись, как показалось, в сердце, застыв болью, стал подниматься вверх, к горлу, стало муторно и противно.
Входная дверь квартиры была закрыта лишь на цепочку. Сняв её, Маша открыла дверь и вышла на лестничную площадку.
Ледяной злобой саднило сердце. Комок боли, что подступил к самому горлу, вырвался наружу. Вдобавок ко всему, вырвало её прямо на лестницу. А потом она услыхала снизу шаги и голоса… Сюда поднимались. Маша глянула вниз, вглядываясь в лестничные пролеты, и разглядела двух мужчин. А ей абсолютно не хотелось сейчас кого-либо видеть. Потому, вместо того, чтобы теперь спускаться, Маша спешно устремилась по лестнице вверх…
Уже сверху, она услышала, что незнакомцы звонят именно в ту квартиру, которую она только что покинула. Их грубые, громкие голоса донесли до девушки смесью матерных выражений.
Тем временем, вскоре она была на верхней площадке лестницы незнакомого дома. Тупик заканчивался дверью: выходом то ли на крышу, то ли на чердак. Никакого замка на дверях не было. Маша рванула на себя эту дверь со злобным остервенением: «Вот и всё. Это – конец наших с ним отношений… Но – почему так гадко на душе? Будто, я разбиваю кому-то сердце, предаю давнего друга. Будто, совершается что-то непоправимое, и мир разбивается на кусочки, а вся моя жизнь – вдребезги… Вот и всё… С этой пустой и полутёмной площадки, где нет квартир, дверь ведёт, скорее всего, на крышу… Прыгнуть?». Шальная мысль в миг отчаянья…
За незапертой железной дверью оказался тёмный, захламлённый чердак. Совсем неподалёку, в маленькой постройке, заключённой во внутренности чердака, была лифтёрная. С изображением черепа и красной молнии на двери. Над дверью лифтёрной тускло светила всё же не выбитая и не скрученная лампочка. Мотор внутри пустоты за железными дверями в это время загудел и заскрежетал: наверное, лифт в доме был очень старый. Маша вздрогнула от громкого звука.
Она прошла вглубь чердака и присела неподалёку, за старой деревянной балкой или перегородкой, на старый ящик. Здесь, в глубине, было темно. Напротив неё были разбросанные фанерные коробки и куча битой штукатурки. На них падал свет от тусклой лампочки, освещая также пустые бутылки, окурки, пустые пачки
