делегацией, которая при виде этих бумаг впала в энтузиазм. Кстати, немцам бронеока предлагалась под именем «Pz-1» – это я, не думая, черкнул на титульном листе такие буквы. Потом, когда гансы поинтересовались, что сие означает, я сообразил, что расшифровку немецкой аббревиатуры не помню. Панцер… кампф… какой-то ваген… а «зет» откуда взялась? Разумеется, в интернете я бы это выяснил за минуту, но тут, в самом начале двадцатого века, пришлось импровизировать. То есть поспешно сочинять, будто это сокращение от общеизвестного русского слова, в приличном обществе не рекомендованного к произнесению вслух и означающего очень большую и неожиданную неприятность. Разумеется, для противника.
В самолетах я разбирался по определению лучше, чем в бронетехнике, так что и участие в разработке будущих машин мог принимать более серьезное.
Определяя модельный ряд нашей авиации, следует исходить из возможностей производства, считал я. Возможности же были умеренные.
Первый авиазавод в Георгиевске, по сути, представлял собой опытное производство и за четыре года своего существования выпустил около трех сотен самолетов – правда, очень разных.
Завод в Иркутске был крупнее и лучше приспособлен для серийного производства, но опыт показал, что одновременно могут делаться не более двух моделей, и то они должны быть похожи по технологии. На нем было решено строить небольшие самолеты смешанной конструкции. Для цельнометаллических уже начали готовить площадку под будущий завод, который должен был образоваться на краю Москвы, примерно там, где сейчас метро «Сокол».
Самолетов смешанной конструкции я предполагал иметь два – истребитель и штурмовик, настала пора разделять эти типы. По конструкции они предполагались похожими, но штурмовик должен был иметь неубирающиеся колеса, побольше брони и оружия. Истребитель же мне представлялся типичным самолетиком по поликарповской схеме, нечто вроде «И-16», но не такой толстомордый из-за меньшего диаметра двухрядной звезды. И попроще в пилотировании, ибо в основном это должна быть именно учебная машина, к войне, если не напортачим со сроками, она все равно уже устареет.
Для московского завода потихоньку начали прорабатываться эскизы фронтового бомбардировщика, сына «Кошки», с названием, естественно, «Котенок». От мамы он отличался несколько большими размерами и вдвое большей мощностью движков, а также тем, что ему предстояло стать первым в мире цельнометаллическим самолетом, благо нам наконец-то удалось запустить один большой пресс, а второй был на грани этого события.
Со стратегическими бомберами я решил пока не связываться – рано.
В качестве первоначально-учебного, связного и народнохозяйственного самолета мы собирались оставить «Тузика», только заменив ему двухтактник на трехцилиндровую звезду.
Но отдохнуть душой удалось только один день, а потом снова предстояло возвращение в Питер, где Максим
