рядом со мной запищали тормоза. Мое тело обдало брызгами воды и мелким гравием. Потом послышался звук открывающейся дверцы – и из ярко-красной БМВ навстречу мне вышел тщедушный старичок в длиной, достающей ему до щиколоток шубе, голову его покрывал огромный капюшон.
– Лапушка, что ж это Вы в такую ненастную погоду вздумали гулять одна? – пискливый голос заставил меня очнуться.
Я подняла голову – и мои глаза встретились с маленькими черными буравчиками сизых зрачков. Под носом у старичка смешно шевелились жиденькие усы, а выше глаз торчали густые брови.
– Йййяя… Ннне ггуляю! – выпалила я, и мне стало не по себе от того, что вот – стою тут, перед незнакомым человеком, почти голая – в такую холодрыгу. «Еще подумает, что я – путана!» – быстро бросив взгляд на свою коротенькую юбку, испуганно подумала я.
Тонкая одежда совершенно прилипла к моему телу, под маечкой не было лифчика, да и трусов нормальных тоже (легкая шелковая тряпочка пижамы не в счет), поэтому тело мое было выставлено напоказ.
– Ах, какие милые грудки! – подойдя почти впритык и жадно осматривая меня от ног до головы, бесстыдно проскрипел старичок. – А какой животик! А ножки! И меж них, наверное, – темная ложбинка! Какая же хорошая девушка, посмотри, Ванда! И совершенно одна, никому не нужная! Не прелесть ли?
Не успев ответить, я от удивления застыла: открылась вторая дверца, и из нее, тяжело дыша и посапывая, наружу выбралась огромная пожилая женщина. Необъятных размеров тело ее было упаковано в красный атлас, концы которого тоже выглядывали из-под шубы, пошитой, наверное, из шкурок крота. Руки дамы скрывали лайковые перчатки, а на ногах были мягкие туфли с белой опушкой. Еще выше она казалась и от замысловатой прически – черные кудри, сбитые наподобие сливок на торте и заколотые местами маленькими розочками, были к тому же украшены сверху огромным бантом. На носу у старухи были очки – но без стекол, одна только ярко-фиолетовая, усыпанная мелкими стразами оправа.
– Да-да, премилое создание, – пробасила модница, поправляя свою прическу. А потом, подойдя ко мне, протянула белоснежный носовой платок; и пока я утирала им лицо, она стала рассматривать меня сквозь дыры своих очков. – И тоненькая какая! В самый раз!
– О, моя Ванда! – старик вдруг словно переломился в талии – резко согнулся и поцеловал руку спутницы.
– Мой Мишель!
Если бы не дождь, и не дорога, и не события нынешнего утра, я могла бы наслаждаться увиденной картиной вечно, ведь перед моими глазами разворачивалась настоящая семейная идиллия!
«Наверное, это старики, прожившие всю жизнь вместе, – думала я, вздыхая с облегчением: поначалу мне показалось, что пожилой мужчина рассматривал мое тело с похотью. Но теперь… – А вдруг они сжалятся надо мной? И заберут меня к себе… И я буду жить у них как… внучка?»
Мои размышления прервала Ванда.
– Милочка, – пробасила она, обращаясь ко мне. – Куда же ты идешь?
– Никуда, – честно призналась я.
– А чья ты?
