одет он был в коричневую стёганую безрукавку с ровными рядами стальных клёпок. Поверх безрукавки мужчина носил потемневший от времени, местами помятый, нагрудник из прессованной кожи. На поясе, помимо кинжала, висел меч, короткий, но довольно массивный. Глаза его сияли так яростно, что у Пита тут же пропало всякое желание спорить и сопротивляться.
– Ты как всегда много болтаешь, Рикон, – обратился к коротышке бородач. – Я велел тебе присмотреть за мальчишкой, а не болтать с ним, и уж тем более не обсуждать планы хозяина. Тем более, здесь, где так много ушей.
– Я просто решил с ним познакомиться, а он…
– Снова хотел удрать?
Пит опять почувствовал урчание в животе.
– Я вовсе и не думал бежать, – жалобно проверещал он.
Мужчина, державший его, нагнулся к самому уху и прошептал:
– Этот болван Рикон – сущий простофиля, от него даже гусеница сможет удрать. Я – не такой. Хозяин велел за тобой присмотреть, и я присматриваю. Попытаешься сбежать, я тебя достану, – мужчина притянул Пита ближе. – Меня называют Эйн Гуриец. Я недавно в этих краях, но там, откуда я родом, моё имя наводит страх даже на тех, кто посильнее и посмышлёнее тебя. Помни, я смотрю за тобой, а значит, ни один чердак больше не станет для тебя надёжным убежищем.
В день отъезда Пит ни с кем не хотел разговаривать. Ульри и Джулия занимались своими делами, а вот Ханне он снова нагрубил, когда та пыталась всучить ему мешочек с тыквенными семечками. Сама мысль о том, что его продали приводила Пита в бешенство. Лорд Альберт заперся в своей комнате, его люди готовились к отъезду. Пит нервничал всё больше и больше. Этот лорд, без земель и родового имения, слишком уж походил на самозванца. Пит весь день просидел в сарае среди кур и свиней, при этом изгрыз себе ногти. Кончики пальцев покраснели, что вызывало ещё большее раздражение. Потом выяснилось, что выезд назначен на вечер.
Куда же он так спешит – этот таинственный Альберт Кохни?
Последние слова Гурийца тоже не выходили у Пита из головы. Приятной неожиданностью стало появление Рикона. Перед отправкой коротышка сменил свой походный костюм на светскую одежду. Пит даже присвистнул, когда впервые увидел своего нового знакомого в, по всей видимости, в привычной для него одежде. На этот раз на Риконе был хорошо подогнанный и суженный в талии зелёный кафтан с галунами, узкие светлые штаны, на ногах красовались коричневые башмаки с золочёными пряжками и на квадратном каблуке. В общем выглядел теперь Рикон очень даже благородно и на лорда, по мнению Пита, даже больше чем сам Альберт Кохни.
Рикон заглянул в сарай и гордо сообщил, что поедут они в повозке.
Неужели они поедут на карете, настоящей, с огромными колёсами, какие он видел на картинках – с резной люлькой, подвешенной на гнутых рессорах, с орнаментом и узорами, с высоким облучком? Но то, то Пит увидел потом, его немного разочаровало.
Это была старая четырёхколёсная подвода, в которую была впряжена
