Обо всем этом я прочитал в дневниках Ульяны.
Умер Майкл и в самом деле вскоре после рождения дочери Зины. С медицинской помощью в той местности, где существовала коммуна, было плохо, и, судя по описанным Ульяной симптомам, скончался ее молодой муж от разлитого перитонита. Молодая женщина вырастила дочь одна и больше замуж не выходила. Фамилию Зиночке записала свою – Кречетова, а отчество – Михайловна. Зинаида Майкловна Линтон – уж больно чудно звучит, не по-советски. Но эти подробности остались для Бычкова тогда неведомы.
На момент знакомства молодого капитана милиции с семейством Лагутиных Зинаида Михайловна руководила в аппарате Мосгорисполкома отделом развития пищевой промышленности, торговли и общественного питания города, имела в подчинении более 20 человек, была на хорошем счету у руководства и мечтала о назначении на должность руководителя управления делами: отдел огромный, почти 140 человек по штатному расписанию, большая власть, неисчерпаемые возможности. Разумеется, о «возможностях» моя родственница не распространялась ни при Бычкове, ни в своих записях, но для меня, довольно много знающего о жизни в Советском Союзе, это было очевидным, а уж для полковника – тем более.
Я человек довольно циничный, поэтому не удивился тому, что молодой Бычков старался поддержать неожиданное и такое полезное знакомство, но совершенно не понимал, почему Зинаида пошла ему навстречу. Зачем ей, руководителю такого уровня, обыкновенный капитан милиции?
– Да я и сам сперва не мог понять, – признался Назар Захарович. – Сначала суть-то не разглядел, думал: просто милые приветливые люди. Потом, когда гадливость начал ощущать, спросил себя: а на кой ляд ты, Назарушка, им сдался? С чего это Зинаида Михайловна так тебя привечает? Одно дело, если бы я, допустим, только по праздникам заходил с поздравлениями и цветами, а она б меня из вежливости чай пить приглашала. И совсем ведь другая картина, когда мадам сама тебе звонит, в гости зовет, мол, пироги у них сегодня, или шарлотка, или сам хозяин с охоты кабанятину привез и котлеты получились просто необыкновенные. Ну, начал я прислушиваться, присматриваться и очень быстро заметил, что все ее светские беседы со мной – это выспрашивание, вынюхиванье, одним словом, сбор информации. Ей нужно было знать всё и обо всех, начиная от сведений о том, в какую квартиру в их доме и по какому поводу на днях приходил участковый, и заканчивая тем, что говорил начальник на партсобрании нашего райотдела, какие установки партии и правительства озвучивал, как формулировал цели и задачи, на кого какие взыскания наложили по партийной линии. Как только я это все понял, мне так противно стало! И не в том дело, что я какие-то секреты разглашал, нет, я лишнего слова Зинаиде не сказал, а в том, что меня пытались использовать.
– И что вы сделали, когда поняли это? – поинтересовался я.
– Перестал к ним заходить. И приглашения принимать перестал.
– Что,
