северной Пальмиры погружались во мрак. Его не смогли одолеть даже шестьсот масляных фонарей, зажигаемых ежевечерне.
В один из таких сырых и беспросветных вечеров, когда Санкт-Петербург был скорее похож на столицу Нового Альбиона, нежели на парадиз Российского государства, по плашкоутному мосту, перекинутому через Неву рядом с церковью Исаакия Далматского, прогрохотала чёрная карета, окна которой были плотно закрыты непроницаемыми тёмными занавесками. Сидящий на козлах возница в чёрной треуголке и длинном чёрном плаще безжалостно нахлёстывал пару лошадей и то и дело оборачивался назад, словно за ним гнались.
Промчавшись вдоль земляного Кронверка до Петропавловской крепости, недавно одевшейся в гранит, возница перевёл лошадей на рысь, а после и вовсе заставил перейти на неторопкий шаг. Неподалёку от ворот крепости он остановил карету и наклонился к верхнему окошечку, ожидая приказаний. Очевидно, таковые последовали незамедлительно, так как карета тут же развернулась и медленно покатила обратно к мосту, затем двинулась в сторону здания Сената.
Там, где строительные леса почти вплотную подходили к дороге, карета остановилась. Возница негромко и коротко свистнул. Раздался ответный свист. И тут же к карете шагнул какой-то человек, в чёрных, как у возницы, треуголке и плаще. Распахнув дверцу, он резво забрался внутрь.
Возница щёлкнул кнутом, и карета тронулась.
Но, как только она начала движение, из темноты к ней метнулся другой человек. Пока лошади не набрали скорость, он успел пристроиться на закорках и сразу прильнул ухом к задней стенке кареты.
Та м говорили по-французски.
– Il unhomme dangereux… – сказал обладатель низкого бархатистого голоса.
«Он опасный человек…» – язык говоривших был хорошо знаком человеку на закорках. По выговору обладателя бархатистого голоса он узнал уроженца Парижа.
– Надеюсь, вас не заподозрили? Вы не привели за собой соглядатаев? – голос второго собеседника был грубее и выдавал в нём нормандца.
– О, эти московиты такие беспечные… Уже пять лет, дорогой маркиз, я беспрепятственно копирую их карты в Адмиралтействе. И поверьте, ничего, кроме наград, не имею… – при этих словах обладатель бархатного тембра самодовольно хохотнул.
– Не стоит недооценивать их, – осторожно заметил тот, кого назвали маркизом. – Если вы попадётесь, одним конфузом и пропозицией в адрес его королевского величества дело не закончится. Вы ещё не знаете, мой друг, как здесь поступают с пенюарами, то бишь шпионами? Доводилось ли вам бывать в Тайной канцелярии? Знаете ли вы генерала Ушакова?
– Того, что недавно стал сенатором?
– По вам чувствую, что вы в его богадельне всё же не бывали. А мне довелось. Когда я впервые оказался в этой дикой стране, Ушаков, будто нарочно, пригласил меня к себе и провёл по каземату. «Сие есть моя личная кунсткамера» – так выразился он. Скажу откровенно, зрелище удовольствие мне не доставило, впрочем, так же, как не доставляет радости и разглядывание разных уродцев
