бородкой.
– На строительство, наверно? – догадался Антон.
– Подруб под хату. Сгнила, знаете, товар был не тот. Известно, при царе еще строились, – доброжелательно, без тени настороженности заговорил подошедший и после недолгой паузы осведомился: – Издалека будете, пан-товарищ?
– Издалека, – сказал Антон, сразу отметив про себя эту неуверенность бородача относительно «пана-товарища». Однако вносить какую-то ясность Антон не собирался: – А вы откуда?
– Да вон из Стеблевки.
– Ну, из Стеблевки мы, – подтвердила молодка.
Примак молчал, продолжая исподлобья изучать непрошеного лесного гостя.
– А он тоже из Стеблевки? – спросил Антон, кивнув в его сторону.
– Тоже, ага. Муженек мой, – заулыбалась молодка, соблазнительно поигрывая ямочками на щеках.
– И давно муженек?
– Не-а. Вона на Спаса поженились.
– Понятно, – сказал Антон и, взглянув на прикрытую полой полушубка холщовую сумку со снедью, подумал: угостят или нет? Хотя, наверно, пока не определят, пан он или товарищ, не удосужатся.
Но он не торопился определяться, он смотрел на молодку с симпатичными ямочками на щеках и на ее муженька, совсем еще молодого парня, который, если бы не война и некоторые сопутствующие ей обстоятельства, наверно, еще бы повременил с женитьбой. Молодка же с такой влюбленной ласковостью поглядывала на него, что Антону стало завидно. Черт возьми – идет война, гибнут, страдают люди, а эти вот женятся и еще надумали менять подруб. Не промах, однако, этот малый в поддевке.
– Ну ешь, ешь, Петя. На вот тебе с любовинкой, – домашним голосом ворковала молодка.
Антон отвернулся.
– А Стеблевка эта ваша где? В какой стороне? – спросил он бородатого.
– А вон, аккурат на взлесси. Вон тут недалечко.
– А туда что будет? – кивнул он в противоположную сторону, куда уходила не тронутая санным следом дорога.
– А туды Замошье, Гузы... Потом эта, как ее... – замялся бородатый.
– Ну, Суглинки еще, – подсказала молодка.
– Да не Суглинки, Суглинки вон куда, в сторону. А туда Загладина, вот!
– И Загладина, и Суглинки, и Островок – все в той стороне, – настаивала на своем молодка, не слезая с саней.
Ее примачок принялся молча жевать, все еще бросая сторожкие взгляды на Антона. Антон смекнул уже, в каком направлении следовало держать путь, и, чтобы не выдать своего намерения, о деревнях больше не спрашивал. Спросил о другом:
– Чужие в деревне есть?
Бородатый с примаком переглянулись: молодка стрельнула в него недоуменным взглядом.
– Так ето, знаете, пан-товарищ, – замялся бородатый, – это как посчитать. Если... Если немцы, так нет вроде, а полицейские бывають. И партизаны бывають.
– Понятно, – сказал Антон. – Угостили бы хлебушком, что ли.
– Ай, так у самих
