на розовом блюдце.На тумбочке шведской,
заказанной по каталогу
(чуть-чуть с переплатой), —
по левую сторону, —
чтоб было рукою
легко дотянуться! —
у самого зеркала:
кольцо с ограненным топазом,
с нефритами фенечка,
неполный флакончик с духами.
Хотелось бы «Isatis Givenchy»,
но будем довольны
и чем-то от Келвина Кляйна.
Вчера не успела доехать
до автоцентра «Peugeot»…
А завтра не опоздать бы
на сессию Tatoo салона…
Расчесывать волосы
и бровь подводить…
И может быть кто-то сегодня,
как будто ключом серебристым,
тихонько откроет…
Нет, нет….
…как будто водою проточной
спрессованный лед,
где время мое неотличимо
от времени общего,
вдруг сделает
точно такой же
проточною долгой водою.
И так, чтоб пространство мое
вдруг стало чуть шире
того виртуала,
куда, уходящая в поисках
и сопоставляя слово со словом,
я ребусов не разгадала – насколько
желанье мое не желать
тех мест, где не будет желаний,
не сковано будет желаньем другим,
как спекшейся глиной,
что быстро становится камнем.
И чтобы рельефная мышца
сразившего полубыка —
единственным стала ландшафтом
от линии жизни на левой ладони
до каждой знакомой ложбины.
И стала бы только моим
продолженьем рисунка,
что в детстве пыталась чертить,
стараясь себя опознать как себя,
как круг, что не может вписаться
в очерченный раньше квадрат.
И чтобы я тело свое
считала чуть-чуть незаконченным.
Творимым, как будто из воска,
до долгих пределов таких,
куда только может дойти
(устремляясь к созвездию Льва!)
проточная эта вода,
чтоб там запустить
единственно верный хронометр,
способный отсчитывать
разницу времени…
Между тем,
что я вспомнила только сейчас,
и тем, что я помнила долго…
Чтоб стать мягкой глиной.
И пытаться не быть
средоточием прочного камня».
7
По нитке шершавой —
тело к телу.
С ощущеньем не тела,
но следа.
8
– Слышишь?
– Услышана!
И тише,
над крышами.
– Выше…?
– Не взвешены.
– Дальше?
– Не душно нам.
– Там ли…?
– Не тайные.
– Созданы…
– …слитые
– Спрошены?
– Вброшены!
– там ли?
– открыто ли?
– Впущены?
– Впущены
– Признаны?
–
