моей жизни не дается мне! он истаивает у меня на глазах! он выпархивает из моих рук!
Но не только и не просто человек вековечно тоскует по дзэн; по нему тоскует искусство – всяческое и любое; глубины искусства тоскуют о дзэн. И дело не в том, конечно, что, скажем, “дзэна много” в романах Керуака или в повестях Сэлинджера. Там много разговоров о дзэн и есть, порой натужные, попытки изобразить “истинно дзэнских” персонажей. Однако прямое идеологическое выстраивание персонажей-от-дзэн и сюжетов-от-дзэн к дзэну, конечно, имеет весьма малое отношение. Такова уж его природа. Дзэн именно там, где о нем не говорят. (Если, конечно, он там вообще есть). При произнесении его имени или имен он исчезает. И, конечно же, дзэна гораздо больше, скажем, в скромной прозе Сёдерберга или в письмах Ван-Гога, или в «Человеке без свойств» Музиля, или в романе Рильке, или в космологическом косноязычии Хлебникова, хотя ни полсловечка во всех этих текстах о дзэне нет. Равным образом с музыкой. Исследователи дзэна часто ссылаются на Густава Малера, якобы приверженца дзэн, – лишь на том основании, что в своей гигантской по числу участников симфонии-кантате «Песнь о Земле» он использует стихи старых китайских поэтов, например Ли Бо и Ван Вэя. Однако разве это причина, чтобы называть Малера чаньским композитором? В печальной двухголосной старинной русской песне или даосской флейточке какого-нибудь шестого века до н.э. неизмеримо больше прикосновения к чань, чем во всех симфониях новоевропейской музыки, пытающейся взять пустоту шумовым штурмом из сотен инструментов зараз. Хотя иногда эти прикосновения к бытийным “праосновам” удаются и «новым» композиторам. С полдюжины имен назвать было бы несложно.
Ведь, в сущности, тоска по дзэн в великом искусстве или, проще, в большом искусстве – универсальна. По существу на этом ферменте, на этом ностальгическом гумусе искусство и вырастает. На этом улавливании «сакральных» свечений-мерцаний неуловимого и миллионоликого дзэн, не имеющего имен и каких-либо свойств.
На этом, собственно, держится тайна непостижимости дзэн интеллектуальными средствами. Понять дзэн невозможно, ибо суть существования, которую мы будто бы жаждем отыскать, склонна бесконечно отодвигаться, покуда мы не поймем, что именно смысло-понятийность и заводит нас в тупик, но что есть тропа, куда возможен прыжок. Что есть нечто в самом процессе существования, которое мы фатально пропускаем, не в состоянии дать ему какого-либо фиксированно-четкого места в нашем внутреннем интеллектуальном хозяйстве и тем не менее упрямо пытаясь это сделать. Но каждый раз когда ты, на короткое время прорвавшись в эпицентр дзэн, самоуверенно решаешь, что наконец-то знаешь, что такое дзэн, – он моментально от тебя ускользает. Невозможно быть «позитивным» экспертом по дзэн – нельзя сказать: дзэн это то-то и то-то. Возможен лишь отрицательный или «точечный» метод: это не дзэн, да – это дзэн. Однако и эти «истины» истинны лишь на ситуативную мимолетность, лишь
