тени, чтошарят по тупым углам, ни
глыбы мраморные облаков,
ни стёртые слова, ни сны
мирские, ни предрассветные,
когда нам снится детство,
уж не мешали отшельнику
глядеть в святое небо ранних
вечеров в скиту забвенном и
немом, куда никто по воле
или оной против не доходил
годами по кромке пропасти,
тропой петлистою, звериной.
Так жил бесхитростно, не зная
тоскования в глазах и думами
чела не морща, читать от века
вовсе не умея ни святцев, ни
псалтыри, не зная молвить
«Отче наш», и лишь, бывало,
твердил на ветер: «Господи,
я – твой, ты – мой». И больше
ничего. И никого там больше.
«Я – твой, ты – мой». А душу
как сомлевшую отдал, так на
могилке взошло ветвистое
седое деревцо, сокрывшее
её крылатой тенью, и на
листке, на каждом маятном и
малом, «я – твой, ты – мой»
читалось всякому и никому.
Гравюры Колокольцева 1
Спать под гравюрою «Не спится», как
в запертой утраченным ключом шкатулке,
и просыпаться в «00 часов 00 минут»
под «Снег пошёл» и знать, что в Сашино
опять хороший день, что рак гуляет
«На Обводном» и жаба стынет хладнодушно
«На свежей могиле любви», что «Дурочка»
всё скачет над бездвижною скакалкой,
свернув мордашку деревянную в его
«Ночные натюрморты», а сестрорецкий
сумрачный петух зажал в орлином клюве
то зёрнышко, которое круглее жизни и смерти
костенеющей круглей, которое ему
ни выронить, ни проглотить, пока сливаются
в любви рогатые улитки и попугай сжимает
в лапе умолкшие часы, без стрелок, на цепи,
а бабочки «На островах» топорщат драгоценно
атласные рисованные крылья над лодочником
в крошечной дали, пока сгнивают яблоки
и оплывают млечно вековые свечи, пока
Венеция наводит над окрестною вселенной
фатальные горбатые мосты и башни рушатся
бесшумно, пока мы спим приблудную судьбу
под лесом тонких рамочек железных, – ему
уже «Не спится» в «00 часов 00 минут», и
жирные тигровые коты из «Одиночества» его
по крышам лунным скользким петербуржским
несут сквозь стылую гравюру «Я тут был»
туда, где Сашино, а в Сашино – ловитва,
синева, сверкает облачно «Последний снег»
и дальний храм пророс худыми деревцами,
а в Сашино всегда хороший день, гравюрный,
и «Ночь улиток» в Сашино всегда.
«Это небо медленного цвета…»
Это небо медленного цвета
водит за нос в поле
корабли.
На неравные части
где-то взрывы рвут людей,
где-то горлышко
бутылей отбивают наотмашь
саблей
