волосами, та самая с яркими подошвами, начала говорить. Её покачивало от выпитого.
– Я впервые тут. В смысле на похоронах, – неуверенно махнула она рукой. – И это очень странное мероприятие. Я мало знала Олега Аркадьевича, но хочу сказать, что то, что он умер, – очень жаль.
– Он приснился мне, Олег, – прошептала Оксана. Она нажала на кнопку телефона сбоку, и экран погас. Исчезла счастливая семейная жизнь, построенная со второй попытки. – В ту самую ночь, когда он погиб. Я только потом поняла. А ведь он никогда мне не снился.
– Мы вот были на кладбище, и был дождь, – продолжала девица. Она не знала, поднять бокал повыше или совсем поставить на стол. – Как будто природа плачет по нему. Правда? Что я хочу сказать: так не должно быть. Ну, чтобы люди умирали… так.
– Снилось, что звонок в дверь, и это он. – Оксана начала шептать быстрее, будто боялась, что у неё закончатся силы. – Будто он стоит на пороге и говорит: «Дай мне воздуха. Помоги! Я не могу дышать». Я остолбенела. Ну знаешь, как это бывает во сне, когда хочешь бежать, а двигаешься медленно-медленно, как морская птица в нефтяном пятне. «Дыши», – хочу ему крикнуть, но и говорить тоже не могу. И тут он: «Всё». Ясно так, чётко и понятно сказал. И дверь закрыл.
– И фотографировал он так… необычно, – продолжала девушка. Люди покорно ждали завершения её речи, чтобы выпить. – Талантливый был. Можно сказать, звезда.
Баб-Люся закатила глаза.
– Инга, – Оксана сделала паузу, чтобы справиться со слезами, – я никак доказать не могу, но после этого сна знаю. Просто знаю, и всё. Не мог он сам. Его кто-то убил!
Глава 3
– Ты веришь в жизнь после смерти?
– Не просто верю, я её постоянно наблюдаю, – сказала Холодивкер. – Жизнь становится ещё разнообразней. Тело превращается в целую экосистему различных бактерий, ведь иммунный барьер перестает действовать. Это настоящий широкомасштабный аутопоэзис, если говорить терминами биофилософии Матурано. Сперва аэробные…
Тут она сделала паузу на вдох, и Инге удалось вставить слово:
– Я о другом.
– Тогда о чём же? – притворно удивилась Холодивкер, хотя с самого начала знала, о чём спрашивает Инга. Ей не хотелось разочаровывать подругу, лишать её утешения в предстоящей вечной разлуке. В жизнь после смерти Женя не верила.
– О жизни души, – настаивала Инга. – Она переходит в другой мир? Или продолжает бродить среди людей? Является близким во сне?
– Ну, знаешь, это вне моей компетенции, – отрезала Холодивкер. – Спроси у какого-нибудь батюшки.
– А с философской точки зрения? Ты же наверняка читала о чём-то подобном.
Женя вздохнула.
– Ну, мне интересно понятие «ноосферы», – наконец нашлась она. – Не с точки зрения Тейяра де Шардена, конечно, а в представлении эволюции биосферы в работах Вернадского. Его гипотезу многие критиковали как утопическую, а вот развитие Интернета показывает, что это не совсем так. Пусть эта среда, преобразованная
