Единственное отступление – гонорар. Я буду пока платить наличными, но, в случае чего, откажусь это признать. Ну, если, к примеру, налоговая полиция затеет выяснять, откуда я беру деньги. На воле потом я легально утрясу данный вопрос. Пока же – не обессудь, разбирайся с налоговой декларацией сам. Теперь ты говори…
Малоун, давно уже сопящий от нетерпения, заговорил. Смысл его горохом скачущей речи укладывался в «спасибо, вы резкий, но умный человек, я согласен, с декларацией разберусь». Оба расстались довольные друг другом.
Больше всего, как неожиданно выяснилось, Гека допекла сексуальная проблема. На воле все решалось просто – Гек посещал один из борделей – и все как рукой снимало на пару дней. А здесь… Первый месяц было не до того, потом – хоть на стены лезь. В конце концов Вильский решился на очередное нарушение и поставил для Гека женщину, надзирательницу из женского отделения. Гек разово заплатил ему двести монет, а бабе платил двести за встречу, отныне договариваясь с ней напрямую. Ещё сотня уходила дежурной смене, обеспечивающей свободную камеру, а чаще дежурный кабинет. Время – час. Хочешь дольше – плати больше. Некрасивой толстомясой бабе было уже под тридцать, но выбирать не приходилось. Трахаться на лежаке Гек отказывался, предпочитая ставить свою избранницу «в позу прачки». Кончив раз – отдыхал пятнадцать-двадцать минут (обычно они заваривали кофе и выпивали по чашечке) и кидал ей вторую палку. Две недели после этого можно было жить более или менее, потом опять становилось туго…
В камере Гек жил, стараясь соблюдать все понятия, хотя и знал, что на территории «Пентагона» многое трактуется иначе. Однако местные «законы», неукоснительные в «парочке», здесь, в первой предварительной, размывались, с одной стороны, неопытными новичками, а с другой – залётными урками, имеющими опыт отсидки на периферийных зонах. Геку сажали в соседи всяческую шантрапу и случайных людей, но ни разу не попался кто-нибудь, подобный Дельфинчику. Неделю в месяц, как по расписанию, подсаживали «крякву». Гек обострившимся чутьём, помноженным на знания и опыт, раскалывал таких в один день. Но виду не подавал, чтобы не возникло «обратной тяги», по выражению Ванов, – чтобы лягавые не просекали, когда и в чем прокалывался их человек, а также чтобы легче было проследить за их намерениями.
Дважды попадались бандитствующие, но оба раза они признавали старшинство Гека и оба раза мирным путём, почти без эксцессов. Они вовсе не горели желанием раскрутиться «на ещё» за разборки в предвариловке. Придёт время – и в «парочке» все станет на места.
А «парочка» – вот она, на пороге. Полгода – и суд. Распишись и досиживай.
Малоун рвался в бой, ибо собрал для процесса гигантский букет нарушений со стороны прокуратуры и следствия, обещал добиться оправдательного или хотя бы отсроченного приговора, но Гек решил иначе. Он внимательно изучил все доводы своего адвоката: действительно – если нет каких подводных камней – дело чистое почти, остаётся одно бродяжничество
