в своей правоте и силе обряда взяла верх над страхами, она больше не волновалась ни о чем.
№№№№№№
В первые дни, недели, месяцы княгиня чаще была растеряна и грустна, все казалось не то и не так в ее жизни. И она, ничего не умея хорошо делать, устранилась от обычной жизни в княжеском дворце. Но она училась и училась всему довольно быстро, понимая, что жаловаться некому, и винить ей некого в этом странном мире.
Никто ею не интересовался, ничего не говорили и не делали для нее, словно она была одной из служанок, где-то затерявшейся в этой толпе людской. Ей надо было найти тех, кто будет предан ей, и поможет пережить самые суровые времена. Но и сама княгиня была капризна и непостоянна, а оттого трудно на кого-то положиться в чужом мире.
Роскошь и великолепие, которыми она была окружена и теперь гордилась в Твери, здесь казались бледными и жалкими. Она принимала дары от московских бояр, подальше прятала то, чем еще недавно хотела поражать их. Она появлялась в хоромах, но так и не нашла даже священника, к которому бы лежала ее душа. Они были только настороженно —снисходительными, но не могли скрыть высокомерия. И ей порой казалось, что она обречена, никогда ничего не получится, все напрасно.
– Но ведь я не холопка и не дочь какого воеводы, – не выдержала Мария, когда разговаривала с девицами из свиты, потому что хотелось хоть с кем-то поговорить в этом странном мире.
Правда, те только кивали в знак согласия, но ничего не могли изменить. Позднее она убедилась в том, как опасны могут быть любые произнесенные невпопад слова. Об этом и думала служанка Марфа, продержавшаяся при княгине дольше других, с ней перебравшаяся в Москву, но она не смела о том сказать Марии.
Но она пока хранила молчание, казалась осторожной и осмотрительной.
№№№№№№№
Княгиня в первые дни невольно приглядывалась к мужу. Он старался рядом с ней хранить спокойствие, оставался приветливым, хотя кошки на душе скребли. Но тем, кто были с ними рядом, было ясно, что оставался он при этом глух и слеп. Управиться с ним мог кто угодно только не она сама. Они приняли ее и терпели, как залог собственного спокойствия и дружбы с князем, но не больше того. А еще перед глазами все время стояла бунтарская Тверь, от которой не ждали ничего хорошего, а она должна была умирить пыл своих земляков. Но делить с ней власть, даже делать вид, что они к этому готовы, не собирались.
Мария помнила обещание, данное отцу, но только горестно усмехнулась, когда поняла, что от нее потребуется, чтобы оно было исполнено. Она заранее просила у него прощение, за то, что никогда не будет исполнено.
№№№№№
Князь Борис подробно расспрашивал, внимательно слушал своих людей. Многое ему было известно из того, что творилось за высокими кремлёвскими стенами в Москве. Он едва пытался скрывать гнев, переходящий в ярость, когда убедился в том, что его обманули вероломные москвичи.
Князь забыл,
