похожим на старую чёрно-белую фотографию с плохим фокусом. А лютая, дикая, безудержная ненависть жжёт сердце. Так сильно жжёт, что физически больно становится! Эта ненависть… она пожирает! К ублюдкам, что вот-вот меня изнасилуют! К городу, которому никогда не принять такую, как я! К собственному папаше, что бросил меня на произвол судьбы, предал, оставил! К недо-работнику этого чёртового кафе, за то, что лишил меня средства связи! За то, что вообще в моей жизни появился!!! Это из-за него!!! Всё это из-за него!!! НЕНАВИЖУ!!!
Хруст. Пронзительный вопль полный запредельной боли. Грохот. Какая-то возня. Снова хруст.
– Сууукаааааа! Он мне нос сломаааааал!!!
– ДА ТЫ О*УЕЛ?!!
Воздух сотрясает череда ударов, вопли становятся громче, отчаяннее…
– Арчи! Твою мать, это Арчииии…
– Пи*дец!!!
– Валим, пацаны! ВАЛИИИИМ!!!
– Поднимай Вованааа!!!
– Да хер с ним!!! Валиииим!!!
Ритмичный стук ног раздаётся в следующий миг, и становится удивительно тихо.
Так хорошо… и так блаженно тихо.
И нескольких секунд не проходит, как что-то тёплое падает на плечи. Молния чьей-то мягкой, сухой, приятно пахнущей куртки застёгивается на мне под самое горло и тёмное пятно появляется перед глазами… Двоится… троится… как парусник на волнах из стороны в сторону раскачивается. Моргаю… снова и снова моргаю, пытаясь избавиться от пелены в глазах, пытаюсь сфокусировать зрение на своём спасителе, на этом самом Арчи, кем бы он ни был и…
– ТЫЫЫ?!! ПОШЁЛ К ЧЁРТУ! – визжу! Тут же вскакиваю на ноги и тут же об этом жалею; ведёт сторону, и я вновь оказываюсь сидящей на грязном разбитом асфальте. Слёзы продолжают нещадно бежать по щекам, но живущая внутри ненависть вспыхивает с новой силой! С разрушительной силой!
– Не трогай меня!!! Не трогай меня, я сказала! Не прикасайся ко мне, урод!!! – воплю скрипучим, обессиленным, но хорошенько приправленным ядом голосом в лицо этому разрисованному мудаку из «Клевера», которое кажется мертвенно-непроницаемым, словно каменной маской застывшим.
Не обращая никакого внимания на мои вопли и проклятия, а также на сжатые в кулаки руки, что удалось просунуть в рукава куртки и сокрушить о Митину грудь, рывком подхватывает меня с асфальта, не роняя ни слова забрасывает себе на плечо, и будто не замечая череды сокрушающихся о его поясницу ударов, несёт меня куда-то… куда-то под дождь… куда-то, где я вновь могу разрыдаться в голос, и меня никто не услышит.
Глава 7
Печку на максимум, и уже через минуту запотевшие стёкла избавили меня от уродливого серого пейзажа утопающих в дождевой воде улиц этого города. Однако между мной и водителем старенькой серебристой «Ауди» стекла не было, и я пыталась смотреть куда угодно: на свои дрожащие руки, на рваные колготки и голые колени, на кивающую головой собачку над бардачком, – куда угодно, лишь бы не на Него! Лишь бы не на Митю! Стоит лишь единожды продемонстрировать, что водитель этого ржавого корыта, теперь является для меня кем-то большим
