находящегося в блестящем положении, матовый цвет, напротив, – пренебрегающему всякой пышностью простому и мирному характеру. Но и в самом белом цвете имеются различия в блеске и матовости, смотря по тому, выступает ли, например, это белое на полотне, бумажной ткани или шёлке; и к символической стороне этого различия мы у многих народов находим определенно выраженное отношение.
Кроме цветов звуки в особенности способны вызвать в нас соответствующее настроение. Преимущественно это справедливо относительно человеческого голоса; ибо этот последний представляет собой главный способ, посредством которого человек может обнаружить свое внутреннее существо; то, что он есть, он влагает в свой голос. Мы думаем поэтому, что в благозвучии голоса можно с уверенностью распознавать красоту души говорящего, а в грубости его голоса – грубость чувства, ему присущего. Так, посредством тона в первом случае возбуждается наша симпатия, а во втором – наша антипатия. Особенное внимание проявляют к символической стороне человеческого голоса слепые. Утверждают даже, что по благозвучию голоса человека они способны распознать его телесную красоту и что они будто бы в состоянии распознать на слух по едва заметному произношению в нос, что перед ними рябой от оспы человек.
Сказанного об отношении внешних ощущений к духовно-внутреннему существу достаточно. Уже при рассмотрении этого отношения мы видели, что внутреннее существо ощущающего не есть нечто совершенно пустое, нечто совершенно неопределенное, но скорее нечто в себе для себя определенное. Это справедливо уже относительно животной души, но в еще несравненно большей мере относительно внутреннего существа человека. В этом последнем имеется поэтому некоторое содержание, которое само по себе есть не внешнее, но внутреннее содержание. Однако для того чтобы это содержание было воспринято, необходимо, с одной стороны, внешнее побуждение, с другой стороны, некоторое воплощение его или такое отношение, которое составляет противоположность с тем отношением, в которое ставится содержание, данное внешними чувствами через посредство их символической природы. Подобно тому как внешние ощущения символизируются, т. е. вступают в отношение к духовно-внутреннему, существу, так точно и внутренние ощущения с необходимостью становятся внешними, воплощаются, потому что они принадлежат природной душе, следовательно, являются сущими и потому должны приобрести непосредственное наличное бытие, в каковом душа приобретает бытие для себя. Если мы говорим о внутреннем определении ощущающего субъекта, – без отношения к его воплощению, – то мы рассматриваем этот субъект сообразно тому способу, как этот субъект существует для нас, но еще не так, как он сам для себя существует у себя, в своем определении, не так, как он в нем себя ощущает. Только через воплощение внутренних определений субъект получает, возможность ощущать их; ибо для того, чтобы эти внутренние определения могли быть ощущаемы,
