наполняться людьми, призванными к допросу. Хотя показания их уже были мне большей частью известны, но предстояло все-таки допросить их обо всем формально. Я принужден был ограничиться этими расспросами, пока сыщики и полиция не представят каких-либо новых данных.
Удивительнее и загадочнее всего явилось то обстоятельство, что убийца ничего не похитил; а потому невозможно было догадаться, что могло быть причиной убийства.
Я уже приступил к допросам, когда мне доложили о приезде Русланова.
Я велел его просить.
Старик вошел ко мне не с тем видом, какой он имел накануне. Он вошел тихо, едва передвигая ногами. Седые волосы его как будто еще более посеребрились за ночь. Он показался мне постаревшим лет на десять.
Я встал со своего места, чтобы помочь ему дойти до кресла, и хотел сказать несколько успокоительных слов, но старик залился слезами.
Долго пришлось мне его успокаивать.
Я боялся, чтобы с ним что-нибудь не случилось. Однако, выпив стакан воды, он немного оправился. Тогда я спросил его, что он имеет передать мне?
– Я бессильный, слабый старик, – тихо проговорил он, – на что мне теперь мое богатство? С кем мне им делиться? Кому оставлю я свое состояние?..
Он вновь заплакал.
– Вы имели что-то сказать мне, если не ошибаюсь?
– Да! Вот, я уже и забыл, зачем пришел сюда, хотя имел что-то важное передать вам.
– Не можете ли вы указать мне на какие-нибудь следы… на какую-нибудь вашу догадку? Не имеете ли вы какого-либо подозрения? Чем объясняете вы себе совершившееся преступление, если поводом к нему не была кража?
– Да, вот за этим именно я и пришел сюда. Я сначала думал, как и вы, кажется, полагаете, что кражи никакой не совершено. Но… – при этих словах он от волнения остановился.
– Но? – настаивал я.
– Мерзавцы похитили диадему и для того только, чтобы скрыть свою кражу, лишили меня дочери…
– Какую диадему? Вчера мне показывали весь бриллиантовый убор, который был на вашей дочери.
– Вам показали не все, не все! Вчера этого не заметили. Сегодня обнаружилось, что недостает бриллиантовой диадемы, которою, кроме звезды, была украшена ее голова.
Это известие разбило все мои предположения. Или, вернее, оно еще более усложнило дело, хотя и подавало надежду, что впоследствии, с отысканием бриллиантов, мог быть разыскан и убийца.
– Но уверены ли вы, – спросил я, – что диадема была похищена до смерти Елены Владимировны? Не воспользовался ли кто-нибудь, например из прислуги, общим смущением, чтобы похитить драгоценную вещь и затем свалить кражу на убийцу?
– Нет, я за прислугу свою ручаюсь. Все мои люди служат у меня очень давно, и всех их я хорошо знаю.
– Но поручитесь ли вы также за всех ваших гостей? У вас было так много званых, что не мудрено, если вы их не всех одинаково знаете.
– Может быть.
