гостиница. Много уютных лавочек, где душа просто просит испить пива вечером. Куча высоченных тополей, несколько вкраплений пышных кустарников шиповника. Метров через тридцать, замыкая пространство Дворка, идёт ряд кладовок и гаражей. За этим великолепием находятся два огромных детских сада. Вот в этом аквариуме кипят своеобразные бытовые страсти…
Я прогулялся к Дому культуры мясокомбината и возвращался обратно. Было тепло, ибо июнь всё-таки победил весенний холод, и я весь проникся полным благолепием и какими-то поповскими елейными радостями, так что, приближаясь к очагу своего обитания с тыла, я шёл в полном умилении. А с тыла два кирпичных дома выглядели совсем неуютно, не смотря на россыпь балконов, высушивающих такие милые груды трусишек, лифчиков гигантских размеров, всяческих пододеяльников и остальных бытовых тряпочек и тряпиц.
Мускулистый самоуверенный Прохор только что вышел на балкон покурить, и возникновение лета его радовало так же благостно.
Прохор был в белой майке, совсем не скрывающей его великолепной груди, и в чёрном трико с отвислыми коленями. Даже в таком трико он был очарователен до невозможности. Поглядывая на моё приближение, он радостно посмеивался, и здороваться не собирался.
Сверху на балконе появилась красивая, разбитная Люка, с ворохом мокрого белья. Не глядя вниз, она начала развешивать стиранное на своих проволочных растяжках – на умилённого Прохора обрушились потоки воды.
Предчувствуя потеху, я замедлил шаг. Ясно, что у красавицы Люки стиральная машинка не автомат. Возникали сомнения, что у неё, вообще, была стиральная машинка – вода вниз лилась реальным потоком, за который соседи снизу не милуют никогда.
Добрый Прохор, удивлённо осмотрев погасшую от пролива сигарету, посмотрел вверх и весело сказал:
– Привет, Люка!
– Здорово! – Люка усердно занималась развешиванием своей простирки.
– Люка, ты чё, белье не выжимаешь?
– Тебе какое дело?
– Если ты посмотришь – у нас здесь простыни висят и наволочки.
– Мне какое дело? – развешивание с потоками воды продолжалось.
– Такое, что сейчас наше высохнет, а ты потом своё повесишь.
– Своё снимай! А моё будет висеть!
Тут Прохор потерял благодушие и начал заводиться.
– Слышь, ты!
– Мне не тыкай! – Люка набросила на проволоку новое покрывало и вода залила все балконы.
– Коза, сейчас я поднимусь… – Прохор зверел.
Я внизу внимательно наблюдал за развитием конфликта. Будь рядом юное поколение, эта оргия вражды была бы отснята смартфонами и в массе выплеснута в пространство Интернета. Даже в далёкой Америке увидели бы жестокое моральное поражение великолепного Прохора, но юных продвинутых злодеев рядом не оказалось.
Прохор разозлился не на шутку.
– Я сказал – поднимусь!
– По
