на крыльцо пустующей избы и распахнул дверь. В полумраке заброшенного жилища, на голом некрашеном полу спали неизвестные люди. Дурной, болезненный храп вырывался из гортаней, кто-то стонал и просил пить, будто раненый в госпитале, шелестели сухие губы и языки. Только один мужик, голый до пояса, сидел у растворенного окна и выкрикивал песню.
– Здорово, люди добрые! – поприветствовал дед Аникеев и встал у порога.
Мужик резко оглянулся и, вытаращив кровяные глаза, прижался спиной к подоконнику.
– Черт, черт! – выкрикнул он. – Уйди от меня! Не трогай! Не трогай меня!
– Сам ты черт! – бросил Никита Иваныч. – Вы что за люди? Откуда прибыли? Кто такие?
Мужик потряс головой, сморщился:
– Фу… И напугал же… Чего ты такой грязный? – Он осмелел и глянул на старика с любопытством. – А самогонки у тебя не найдется, папаша? Голова трещит – труба.
– Кто такие? – сурово спросил дед Аникеев и пристукнул сучком об пол. Он заметил, что за большой русской печью стоит единственная раскладушка, на которой кто-то спит, укрывшись белым, чистым одеялом. Рядом с кроватью, на табурете, лежала аккуратно свернутая одежда.
– Люди мы, люди, старина, – забормотал полуголый. – И душа горит у нас. Дай самогонки, а? Не дай пропасть похмельной смертью. Ты, может, это… хозяин этой избы? Так, прости, гостям должен рад быть. Чего строжишься?
– Хозяин! – отрезал Завхоз. – Говори, зачем в Алейку пожаловали?
– На какое-то болото… – тоскливо протянул полуголый, сжимая голову. – Мелио… мелио… орировать…
– Как это? – не понял дед Аникеев.
– Черт его знает, – сказал мужик, страдая от головной боли, – кажется, обводнять… Дай, старичок, мале-енечко…
– Обводнять? – ахнул Завхоз и чуть не сел на порог. – Да неужто обводнять?
– Ну… – простонал полуголый, – то ли обводнять, то ли осушать – не помню. Что-то нам говорили…
Он почувствовал, что старик заинтересовался, и, ожив на минуту, глубокомысленно потер лоб.
– Та-ак, – проронил мужик. – В пустыне мы чего-то осушали. Потом ездили обводнять… Потом опять осушали… В том году обводняли… Значит, нынче осушать будем. Ну так налей, дед, грамм сотню-другую, а? Захочешь – осушим, захочешь – обводним. Мы такие ребята…
– А точнее-то знаешь? – напирал Завхоз.
– Точнее у начальника спроси. Мы люди подневольные, под хозяином ходим. Эй, Кулешов, тут старик пришел. – Полуголый, ступая через спящих, подобрался к раскладушке. – Говорит, самогон есть. Купи, а?
– Чего тебе, Колесов? – сердито спросил начальник и отвернулся лицом к печке. – Ты угомонишься наконец? Ну, алкаши, завтра я вам дам! Капли у меня не получите.
– Старикан, грю, пришел, – мужик попытался сделать стойку «смирно», – про работу пытает.
– Где? – Кулешов приподнялся на локте. – Зови сюда.
Никита Иваныч, стараясь не наступать на спящих, пробрался к начальнику. Колосов терпеливо ждал, сглатывая
