знаю, не нужно было этого писать, но ты меня знаешь, Глеб… – послышался женский смех, за ним мужской, – я всегда пишу не то, что нужно.
Появилась брюнетка, затем худосочный мужчина с камерой через плечо. Каштанов замер возле массивного торшера, удачно вписавшись в интерьер.
– Не знаю, как остальным, но мне нравятся твои статьи, под названием «В пух и прах»…
– Это потому что, они не о тебе, Глеб…
– Я невинен, как мартовский кот после кастрации… меня не в чем изобличить!
Ха-ха! – брюнетка стукнула собеседника по спине – Я бы нашла, ой нашла!
И они вновь зашлись хохотом.
Наконец, Каштанова заметили.
– Здравствуйте… – Глеб Шипилов слегка опешил.
– И вам здравствуйте – Каштанов не любил чувствовать себя смущенным, и поэтому он решил избрать позицию «не при делах».
– Проходите на кухню, – почему–то она перешла на «вы», – сейчас позавтракаем, если что-нибудь найдем.
Она подмигнула другу.
– Найдем, конечно, Эмка, в моем холодильнике всем места хватит!
Мужчина с камерой приостановился, пропуская незнакомца вперед. В его глазах, серых до бесцветности, сквозило любопытство.
– Да кстати, если вам нужна уборная, она напротив входной двери. – Учтиво заметил хозяин квартиры.
– Если бы кто-нибудь еще помнил, где находится эта входная дверь! – вставила свое брюнетка, обосновавшись на кухне.
Ну, просто умора! Каштанов держался независимо. Он стойко выдержал все насмешки и отправился туда, куда указал мужчина с фотокамерой. Квартира продолжала поражать своей изысканностью и выдержанностью стиля. В уборной, а по–другому ее и нельзя было назвать, можно было остаться жить, днями разглядывая мозаичные узоры на стенах и потолке.
– Слушай… Эмм… – она обернулась. – Не мое, конечно, дело…
– Ты о бородаче? – усмехнулась она.
– Ты его так называешь? – Шипилов взял кусочек «Маасдама». – Колоритный какой дядька!
– Да, он ничего… –брюнетка заработала венчиком, взбивая яйца.
Объект обсуждения показался на горизонте.
– Ладно, ребята, – обратился фотограф к обоим, – завтракайте, мне нужно поработать.
Он взял со стола чашку с кофе и бутерброд и, подмигнув подруге, зашагал в комнату, где еще не ступала нога пилота.
Каштанов подошел к столу, развернул стул к себе лицом, и, оседлав его, уставился на плиту.
– Я делаю омлет, будешь? – спросила она.
– Да, я очень голоден.
– Я тоже… всегда на утро после вечеринки умираю от голода.
– Я удивляюсь твоему приятелю… будь я на его месте, я бы уже давно вышвырнул меня вон.
– Мы с ним хорошие друзья, и он не лезет в мою жизнь…
– В твою жизнь в его квартире… – дополнил Каштанов.
– Иногда он выручает меня… иногда я его…
