И он выбегал из будки, а я в будку заскакивала и забивалась в дальний угол. А Шарик закрывал меня своим телом и на маму рычал. Да, и такое было, и чего только другого не случалось…
Как-то дед шлепнул меня по заднице своей тяжелой ладонью. Я ему этого простить не смогла, говорю: «Ну все, дед, теперь берегись!» У деда моего была немецкая кровь в роду, он порядок любил во всем. Поэтому свои тапочки 47-го размера всегда аккуратно ставил в одно место возле кровати, чтобы, когда ночью нужно выйти на улицу в туалет, сразу ногами в тапочки попасть. А я туда мышеловки поставила. И вот среди ночи я слышу, как в соседнем доме, где жил дед, раздается крик: «Маринка, ах ты… Я эту внучку убью когда-нибудь!»
Так что детство у меня веселое было. Но если мне доставалось наказание от деда или от матери, я всегда понимала – тогда и особенно сейчас, – что это было заслужено мною. Помню, когда я повзрослела, мама говорила: «Знаешь, что я желаю тебе? Чтобы хоть один твой ребенок был похож на тебя! Чтобы ты тогда меня поняла». Я ей действительно много хлопот доставляла. С одной стороны, я ей помогала, за своими сестрами всегда ухаживала, за чужими детьми присматривала, но и всякие каверзы успевала делать. Не со зла. Я так жила.
Когда я пошла в первый класс, сразу же подралась с мальчишками. Пришла мама мальчика-второклассника, говорит: «Маринка избила моего пацана!» Мама моя ей в ответ: «А вам не стыдно? Моей девочке семь лет, а твоему – восемь, да еще пацан!» Сейчас причину драки уже не помню, но, очевидно, она была уважительной. Просто так я руку никогда ни на кого не поднимала. Я всегда за кого-то заступалась, спасала кого-то. Помню, мама купила куклу сестре Танюшке.
Я сама в куклы не играла, мне они были неинтересны. А Танюшка взяла куклу с собой в детский сад. И вдруг игрушка пропала. Спрашиваю сестру настойчиво: «Где твоя кукла?» А Танюшка сразу про себя построила дальнейшую логическую цепочку и начала с самого важного: «Только ты его не бей! Он взял просто поиграть!» Она уже знала, чем дело кончится, потому что мальчишка не «просто взял», а отнял.
Танюшка – с виду дитя, но в этом ребенке была мудрость. Мы с ней часто лежали вместе на кровати, и она мне говорила: «Марина, когда мы вырастем большими, мы с тобой многое совершим!» Танюшка дарила мне спокойствие, мы с ней много разговаривали, хотя я на месте долго сидеть не могла. Она всегда меня просила: «Не лазай там – упадешь, поранишься». Но мне это было интересно – «лазать». Я сидела с ней, сколько было сил, а потом все равно убегала на улицу.
Много лет спустя девчонка одна, теперь уже взрослая женщина, написала мне письмо: «Марина, я никогда не думала, что когда-нибудь вспомню свое детство. И ты, наверное, меня не помнишь…» На самом деле я ее помню: у нее мама умерла, она жила на четвертом этаже. Она написала, что увидела меня на «Битве экстрасенсов» и узнала, потому что мое лицо и мимика остались теми же: «Я тебя сразу вспомнила! И вслед за этим начала все вспоминать…»
Вспомнила и я. Когда мы с детьми играли в прятки, я всегда находила
