Квашенная капуста, заправленная маслом. Грузди и огурцы решили не резать, а закусывать ими в целом виде. Сало и хлеб нарезались тонко, для лучшего вкуса. Водку достали из морозилки, вместе с заиндевевшими рюмками.
Витольд вытащил с антресолей маленькую пластмассовую елку, вышиной с бутылку. Расположил рядом с виноградом и мандаринами на подоконнике с видом на затянувшуюся весну. Вспомнили, что не купили солёных зелёных помидоров, но тут же махнули рукой на эту нехватку.
Налили водку, тягучую как масло от морозильного холода, в ледяные рюмки.
– «Ну, по первой»!
Выдохнули, выпили и понеслось… Тосты перемежались с длинными разговорами и перекурами. Закусывали не спеша, с достоинством. Без голодной плебейской жадности к деликатесам. Дабы бы распробовать все, что лежало в тарелках со всей тщательностью. По отдельности, вкусов не смешивая. Гедонизм в чистом виде. В такие часы думать о том, что завтра будет плохо, совершенно не хочется.
Глава четвёртая.
Если уж говорить по-честному, бывало пару раз, когда Витольду пришлось опохмеляться. Случилось это давно, в молодости ещё. На окраине Москвы.
Напоролись они как-то раз с друзьями на съёмной квартире палёной водки. А качественную, заводскую найти тогда представлялось задачей неразрешимой.
С утра Витольд с сотоварищами блевали, дальше чем видели. Кто постарше и поопытнее, сходили за другой бутылкой, качеством получше. Наскоро поправили здоровье. Чего и настоятельно советовали сделать всем остальным.
Да не тут-то было. Налицо тяжёлое отравление. Водку не то что пить, даже смотреть на неё невозможно. Температура, красный туман перед глазами и пульс, бьющий молотом о стенки черепа. Желудок выбрасывал спазмами желчь и чистую воду. Так продолжалось весь день, до позднего вечера, эти метания из комнаты к унитазу.
Пришлось старших товарищей послушать. Хотя, когда наливали на кухне рюмку – с души воротило от вида и запаха. Пить пришлось с дальновидной предусмотрительностью. Над унитазом. Содержимое рюмки, как раскалённый металл скатилось по пищеводу и обожгло желудок. Через секунду всё его содержимое было исторгнуто наружу. Как только Витольд проблевался, его чудесным образом отпустило. Отдышался, пришёл в себя. Как рукой сняло.
Другой, похожий случай запомнился Витольду тем, что не следует с похмелья полагаться на медицину. Нет, против врачей он ничего не имел. В медицину редко попадают откровенные бездари и человеконенавистники. Скорее всего всё потому, что зарабатывают врачи мало. Вот и происходит с некоторыми профессиональная деформация. Тут совсем иное. Витольд считал, что все эти капельницы и дезинтоксикация со стороны пациента – читерство и самообман чистой воды.
Дело обстояло так: отравился на этот раз Витольд коньяком. Выпил совсем не много. Граммов триста. С трудом проснулся тем августовским утром. Блевал, как заводная игрушка. Вышел из дома, купил
