мэм, – ответил я как можно более безрадостно.
– Он сообщил мне, что за пока недолгую жизнь вам крепко досталось. Скажите мне, – и она наклонилась ко мне так близко, что я отчетливо мог разглядеть седые волоски у нее на щеках, – вы вините в этом свою мать?
Вопрос, признаюсь, застал меня врасплох, и я оглянулся на доктора. Тот просто кивнул: дескать, не робей, говори все, что считаешь нужным.
– Я… – И я помедлил, раздумывая. – Я не знаю подходящее ли слово «винить», мэм. Это ведь она отправила меня по преступной дорожке, как ни верти.
– Вне всякого сомнения, послушавшись совета какого-нибудь мужчины, – категорично заявила миссис Кэди Стэнтон. – Или же он принудил ее.
– У матушки моей было полно мужчин, мэм, – торопливо ответил я. – И, скажу вам честно, не думаю, что кто-нибудь из них вообще был способен принудить ее к чему-либо. Она пристроила меня в дело, потому что ей нужны были разные вещи – сперва выпивка. Позже наркотики.
– Которыми ее снабжал мужчина.
– Как скажете, мэм, – пожал я плечами.
Миссис Кэди Стэнтон пытливо взглянула на меня:
– Не надо ее так уж сильно винить, Стиви. Даже у состоятельных женщин в нашем мире выбор совсем не велик. Что же до женщин нуждающихся, то у них его и вовсе нет.
– Не сомневаюсь, – ответил я. – Уж вам-то лучше знать. Но, как я сказал, я не знаю, виню ее или нет, мэм. Жить без нее стало куда проще, вот и все.
Еще минуту старуха разглядывала меня, после чего кивнула.
– Мудрый ответ, сынок, – сказала она, оживившись и пожимая мне руки. – Держу пари, ты был сорванцом, пока не повстречал доктора. Такие уж вы все негодяи. Мои трое старших уродились мальчишками, и неприятностям конца и краю не было! Со мной весь город не разговаривал – и все из-за их выходок. – Она отпустила мои руки. – Но это не меняет моих убеждений, доктор Крайцлер…
И она продолжила речь, а я вновь посмотрел на доктора. Тот вновь мне улыбнулся и едва заметным кивком дал понять, что я могу вернуться к прежнему своему занятию. Тем временем его беседа с миссис Кэди Стэнтон покатилась дальше с прежней скоростью.
Мисс Бо понадобилось порядка двух часов на то, чтобы закончить набросок, и все это время я провел с женщинами: отвечал, когда ко мне обращались, однако чаще просто молча наблюдал. Целая, знаете ли, история: сперва слова сеньоры Линарес покидали ее рот, попадали в уши мисс Бо и передавались движениям рук, которые подчас очень точно воспроизводили воспоминания и мысли сеньоры, хотя и не всегда. Мисс Бо извела целый каучуковый ластик и затупила добрую связку тяжелых мягких карандашей, прежде чем работа была закончена; но все равно около восьми вечера на альбомном листе проступило живое, настоящее лицо. И столпившись вокруг, чтобы взглянуть на результат, мы все потрясенно замолкли, что само по себе служило немым свидетельством правдивости слов сеньоры Линарес: лицо это было не из тех, которые можно так вот запросто забыть.
Сеньора, как и предполагал доктор, смогла
