помочь.
– Поговори со мной. Просто поговори.
– О чем? – Киви села на диван, поджав ноги. Выражение лица у нее снова было прежним, замкнуто-отрешенным.
– Как тебя на самом деле зовут?
Киви хмыкнула:
– Олеся. Олеся Кивилёва, отсюда и Киви. И вообще, мне эта птица нравится. Смешная. Птица, а не летает.
– А пингвины? Они тоже не летают.
– Пингвины под водой летают. Они знаешь как здорово умеют плавать и нырять! А киви не умеет. Ни плавать, ни нырять. Прямо как я.
– Ты что, летать не умеешь?
– А ты умеешь?
– Конечно.
Киви чуть нахмурилась, вглядываясь в улыбающегося Артёма, потом усмехнулась:
– Завидую. А я вот не умею. Даже во сне никогда не летала.
– Просто тебя никто не учил летать.
– Разве птиц учат?
– А как же! Обязательно. У них тоже не сразу получается.
– А может, я просто боюсь оторваться от земли.
– Возможно. Знаешь, стрижи, например, не умеют взлетать с земли. И они никогда не садятся на землю, даже пьют на лету.
– Да ладно!
– Правда. Но ты не похожа на стрижа. И на киви не похожа. Ты… журавлик!
– Слушай, о чем это мы разговариваем? И вообще, хватит уже про меня. Не хочу.
– Ну давай про… про Наполеона поговорим. Она кто?
– Подруга.
– Вы давно друг друга знаете?
– С детства. Мы втроем дружили: я, Ира и Катя. Еще Пифагор. Мы с Катериной раньше на одной площадке жили. Она на три года старше. У нее такая семья хорошая! Я у них часто спасалась. Потом Катька замуж вышла, и они квартиру разменяли. С Наполеоном мы учились вместе: они с Пифагором к нам в четвертом классе перешли. У них тоже бабушка была просто замечательная. Два года как умерла. А родители их развелись и детей поделили, представляешь? Отец взял дочку, мать – сына. Но они ужасно страдали – близнецы же! Ирка сама от отца к бабушке ушла. Ей всего-то было лет девять, а она с другого конца Москвы взяла и приехала, одна! А Пифагора уже бабушка забрала: мама с ним не справлялась, хотела в интернат сдать. Да он бы там точно загнулся! Лёша – он немного странный.
– А почему он Пифагор?
– Прозвали так. В детстве Лёша очень смешной был – маленький, толстенький, в очках. Вот и дразнили: Пифагоровы штаны во все стороны равны! В общем, доставали его. Но мы с Иркой защищали как могли. С тех пор она и Наполеон. Сейчас он астрофизик. Школу экстерном окончил, в четырнадцать на физфак поступил, в двадцать два уже кандидатскую защитил, представляешь? Страшно умный. Сейчас он в Лондоне.
– А Наполеон?
– Ирка работает в музее.
– А кем?
– Научным сотрудником.
– Это ее картины? Такие… своеобразные.
– Картины – ее. Она у нас супрематистка.
– Кто?
– Су-пре-ма-тист-ка. Малевич, Кандинский. Черный квадрат, слыхал?
– А зачем она
