заклинание, не то молитва, а может, и одно и другое…
Глаза я разлупила с того сна, когда солнце уже через порог перебралось.
– Горазда ты, Зосенька, спать, – напротив лавки сидел Кирей и орешки перебирал. – Архип Полуэктович прям изволновался весь, где ж это Зослава наша.
– Здесь, – пробурчала я.
От неготовая я была к гостям, чтоб прямо и спозаранку. Сижу в одное рубахе, взопревшая от ночных страстей, лохматая, страшенная, как мара-призрак, которая к душегубам для усовестления оных является. Мыслею, что, ежель бы явилась к кому, точне усовестился б человек, душегубец он аль так, курей крал.
– Я вижу, что здесь. – Кирей орешек пальцами сдавил, чтоб шкарлупка треснула, и ее на пол кинул, иродище рогастое. Даром, что ль, я накануне полы эти мела-выметывала?
Я Кирею кулака показала, только он не усовестился, плечиком повел саженным да орешек в рот кинул.
– Лежишь, ни жива ни мертва… бужу – добудиться не могу. Даже целовать пытался.
– Тьфу на тебя!
От негоже честной девке да с утреца этакие ужасти сказывать!
– Не помогло…
Совести у Кирея было меньше, чем в свинье боярского гонору. Другая шкарлупка на пол полетела. И этакого непотребства я вынести не могла.
Встала.
Руки в боки вперла.
– Веник, – говорю, – там. – И в сторону печки пальцем указала. – Намусорил – подметай.
Кирей за пальцем моим головушку повернул, бровку приподнял. Еще б рогу поскреб, притворяючись, что не разумеет, об чем я туточки. Ага, как тайны и заговоры, так он поперед иных прется, а как пол месть, то и разом понимания лишается.
– И вот я подумал сперва, что надо бы кого на помощь кликнуть… а потом подумал, что, может, и лишнее это будет. – Кирей орехи в кошель ссыпал. – Что полежит Зослава и сама вернется. Чай, не трепетная она барышня, которая во снах заблудиться способна.
– Надобно тебе чего?
Я веника взяла и самолично Кирею поднесла. С поклоном протянула. Он вздумал было от этакое чести отказываться, да у меня не забалуешь.
Пришел.
Натоптал.
Орехов налузгал, пока я тут по снам гуляла, так будь добр хату до порядку довести.
– Надобно… – Кирей веник взял двумя пальцами с видом таким, что впору мне, девке сущеглупой, усовеститься крепко.
Не усовестилась.
Он встал.
Вздохнул.
– Надобно переговорить… только не здесь… и еще, Зослава… скажи, как тебе спалось на новом месте? Чего снила?
– Тебя, – не стала я душою кривить. – С головой отрезанной… прочих мертвыми… или вот Арея с боярынькой этой…
Нахмурилась. Вот как бы не в руку сон этот случился.
– Ревнуешь? – поинтересовался Кирей и веничком по полу мазнул. Этак легонько, гладючи. Кто ж так метет-то? Пылюку одно гоняет.
– С чегой мне ревновать?
А
