нос ее надо смаковать, – пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. – Чтобы рецепторы во рту подольше жратву чувствовали. Обман такой для организма. Учись, пока я жив.
– А что ж ты, падла этакая, раньше-то молчал?! – я укоризненно покачал головой.
– Честно? – Леший виновато улыбнулся.
– По возможности.
– Представляешь, только сейчас вспомнил.
– Небось тот самый спец научил? – догадался я. – Ну, который между пивом и мочой особого различия не делал?
– Нет, не он, – Леший задумчиво уставился в пространство перед собой. Сидел он так около минуты, а затем очень печально произнес: – Знакомая у меня одна была… Еще до войны. Все худела, дурочка. Вот от нее и набрался.
– Красивая? – тоска друга сразу бросилась в глаза.
– Не то слово, – Андрюха тяжело вздохнул. – Моника Белуччи, даже лучше.
– Да-а-а… – многозначительно протянул я, припоминая роскошные формы итальянской кинозвезды.
– Вот и я говорю… – поддержал меня подполковник и тут же, словно разрывая все связи с мучительно болезненным прошлым, стал быстро и жадно доедать содержимое консервной банки.
Воды мы выпили всего по глотку, резонно рассудив, что лучше будет промочить горло в середине дня. Затем Загребельный растоптал пустую консервную банку, тем самым превратив ее в слоеный жестяной блин. Его то он и забил в щель между стеной и привинченной к ней тумбочкой. Когда огарок свечи отправился в вещмешок, а со стола было содрано несколько капель воска, следов нашего пребывания в каюте не осталось. Леший поводил лучом фонарика по всем закуткам, удовлетворенно кивнул и шагнул в сторону двери.
– Потопали что ли? Нам еще веревку искать.
– Какую еще к дьяволу веревку?
– Толстую. Вы же танкисты весите до хрена, – буркнул подполковник, а затем уже более серьезно добавил: – Мы собираемся спускаться на землю-матушку или нет?
Ах, вот он о чем? Я вспомнил, что здоровенной кучи из бревен у борта судна больше нет и в помине. Значит, нам действительно потребуется какой-нибудь трос, канат или на худой конец просто кусок кабеля.
– Идем, – Андрюха открыл дверь и первый шагнул в темноту коридора.
Внутри корабля и впрямь царила темнота, наполненная жутковатой тишиной и полной неизвестностью. Правда, говорить о полной неизвестности было не совсем верно. Все-таки вчера мы здесь все основательно облазили, да и свет кое-какой пока имелся. Всего этого вполне хватало, чтобы уверенно продвигаться вперед, вернее вниз. Нам предстояло спуститься с предпоследнего яруса корабельной надстройки до уровня основной палубы. Вроде бы ничего сложного: всего пара крутых флотских трапов и столько же коридоров, в которые даже не требовалось соваться. Просто на секунду осветить для страховки и все.
Действуя по этой схеме, мы и спустились вниз. Оставалось лишь распахнуть наружную
