и не заметили застывшую Ксану.
А может – к несчастью…
Они прошли по улице и скрылись во дворе.
Пошедшая за ними Ксана остановилась, прислонилась к стене дома и покачала головой, пытаясь отогнать страшное видение. Её глаза застилали злые слёзы, а перед глазами… поверх слёз или за ними… сначала расплывчато, а затем всё более и более чётко, Ксана увидела происходящее в квартире. Как будто стояла в углу комнаты, невидимая и всевидящая. Постепенно наполняющаяся Тьмой страшной обиды.
Ксана смотрела, как Борис срывает с Виталины блузку, а она расстёгивает ему брюки. Слышала шёпот:
– Вита, ты не представляешь, как я по тебе соскучился.
И её ответ:
– Мы не виделись всего день.
– Целый день! Целый!!
Борис целовал подружку с такой страстью, что Ксана едва не взвыла от ярости и обиды. Едва сдержалась, чтобы не расцарапать себе лицо, чтобы не сломать о стену ногти. До крови… До солёной крови…
Борис не просто изменял – он был по уши влюблён в Виталину и только посмеётся, услышав, что Ксана уходит.
Она ощутила полнейшее бессилие.
Она ничего не могла сделать.
Только смотреть, страдать, чернеть и трястись от ненависти и злобы. От сдавливающей душу обиды. От унижения…
– Вижу, тебе не хватило подруги, – промурлыкала Виталина, лаская Бориса рукой.
– У неё нет того, что есть у тебя, – ответил мужчина. Ксана закусила губу.
– Чего же?
– Твоей красоты… твоего огня…
– Ты меня хочешь?
Дальше Ксана слушать не стала. Стряхнула видение, не сумев избавиться от принесённой им тьмы, набрала номер Гаапа и отрывисто, не здороваясь и не представляясь, бросила:
– Нужно встретиться.
Она ожидала, что окажется в старинном и мрачном особняке, возможно – в подвале, а сам особняк скорее всего будет с колоннами и скорее всего – за городом, но присланные Гаапом «сотрудники» отвезли Ксану в Оружейный переулок, к высокому, массивному дому, нависшему над Садовым угрожающей скалой стекла и бетона. И не ошиблась молодая женщина лишь в том, что встреча состоялась в подвале. Можно даже сказать – в подвале подвалов. Чёрный «Мерседес», в котором были тонированы даже фары, въехал в подземный паркинг, молчаливые «сотрудники» проводили Ксану к лифту, но тот отправился не вверх, а вниз, и опускался довольно долго. А когда дверцы раскрылись, разойдясь в разные стороны, женщина увидела гигантский подземный зал, выложенный крупным серым камнем, с высоким сводчатым потолком, галереей, идущей примерно в трёх метрах от пола, и алтарём у дальней стороны. Стены украшали барельефы, на которые Ксана поначалу не обратила внимания – она искала взглядом Гаапа, – и лишь потом сообразила, что в украшении зала использовались сцены казней, пыток и свального греха. Ничего более. Только они, в исключительно разных вариациях. Причём иногда пытки и соития присутствовали на барельефе одновременно, а иногда соитие и было
