не то в четверг – куда-то уехали, и все опять получилось замечательно.
– Мистер Тьюринг был в прекрасном настроении и много шутил со мной.
Корелл не стал вдаваться в подробности, даже не спросил миссис Клейтон, каким образом шутил с ней хозяин. Он просто давал старушке выговориться и строчил в своем блокноте.
Монолог миссис Клейтон больше походил на речь обвиняемого в свою защиту, чем на свидетельские показания, и здесь Корелл хорошо ее понимал. Как горничная мистера Тьюринга, старушка чувствовала свою ответственность за случившееся.
Других женщин, судя по всему, в доме не было. Миссис Клейтон несколько раз упомянула лишь мать профессора Этель.
– Боже мой, что я ей скажу?..
– Пока ничего говорить не надо, – успокоил ее инспектор. – С родственниками профессора мы свяжемся в свое время. А у вас есть кто-нибудь, с кем вы намерены поделиться всем этим?
– Я вдова, – вздохнула миссис Клейтон. – Это ничего, я справляюсь…
Корелл задал еще пару вопросов, после чего они распрощались, и он побрел в полицейский участок на Грин-лейн.
Дождь к тому времени прекратился, чему Корелл был несказанно рад. На его памяти не случалось такого потопа. В сумерках помощник инспектора то и дело наступал в лужи. В одном из домов пела Дорис Дэй: «So I told a friendly star. The way that dreamers often do»[2]. Корелл напевал под нос, хотя песня успела надоесть ему за эту весну. Он видел фильм «Бедовая Джейн», принесший ей популярность.
Инспектор ускорил шаг, и вскоре музыка стихла в отдалении. Он посмотрел на небо, по которому, вытянувшись в линию, бежали серые тучи, и попытался сосредоточиться на расследовании. Что, кроме отсутствия предсмертной записки, свидетельствовало против версии самоубийства? Не так много.
Размышления снова увели Корелла в сторону. Воспоминания о доме доктора Тьюринга навевали на него тоску. И только страницы тетради с математическими расчетами будили воображение, словно приоткрытая дверь в лучший, неведомый мир.
Леонарду Кореллу было двадцать восемь лет. В годы войны, по молодости, он избежал призыва и теперь не мог избавиться от ощущения, что жизнь проходит мимо него.
Его карьеру в полиции можно было считать успешной. Место помощника инспектора в отделе криминальных расследований в Уилмслоу он получил сравнительно быстро. Распрощался с формой, но удовлетворения не чувствовал. Дело даже не в том, что по статусу рождения Корелл мог претендовать на большее, – скорее в увлечениях и склонностях, развившихся у него благодаря полученному в детстве образованию. И в книгах.
Мальчиком он тоже любил математические задачи и головоломки.
Корелл родился в лондонском Вест-Энде[3]. Но первые удары судьбы посыпались на его семью уже в 1929 году, во время обрушения финансовых рынков. Отец из последних сил держал марку, сохраняя хорошую мину при плохой игре, но это лишь ускорило отток денег из дома.
«Так говорил я с приветливой звездой. Путь, которым часто идут мечтатели» (
Вест-Энд – респектабельная западная часть Лондона, антипод Ист-Энду – восточной, «пролетарской» части британской столицы.
