евод, 2018
ISBN 978-5-4493-3783-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Гилберт Майер.
Смертельный сеанс1
Основано на невероятных,
но реальных событиях.
«Только человек доброй воли несёт
в своём сердце вечное проклятие».
I
В тот тёплый апрельский вечер, насыщенный ароматом свежей листвы деревьев и первых робких цветов на клумбах, узкая шкала «Блаупункта» привычно светилась голубоватыми буквами и цифрами с названиями столиц и крупных городов. Вертикальная красная стрелка, плавно перемещаясь по манящему узкому пространству, открывала доступ в огромный мир, позволяя мысленно путешествовать по странам и континентам.
Прежде, чем настроить чудо техники на волну радиостанции Бремена, передававшей в этот час шлягеры, Вольфганг Вахендорф провёл ладонью по рано начавшим седеть вискам и с облегчением вздохнул: добросовестно прослушаны последние известия из Москвы и на всякий случай – «Немецкая Волна» и британская «Би-би-си». Новость, которую он так ждал и так боялся, в эфире не появилась. Пока?..
Спать не хотелось. Он выкурил внеочередную сигарету и начал мерить тёмную комнату широкими шагами. Неожиданно ощутил ломоту в правом предплечье. И снова настойчивой волной накатились воспоминания о плене у русских, хотя он уже не раз говорил себе: «Генуг, хватит жить тяжкими воспоминаниями. Иначе превратишься в жалкого неврастеника, невыносимого для жены, друзей и вообще для всех окружающих».
Чтобы отогнать навязчивые мысли, он подумал о Татьяне, но снова вышло тревожно. Как там, в Брюсселе, она без него?
Жена собиралась провести в Бельгии ещё не меньше недели у заболевшей подруги детства, угнанной, как и сама Татьяна, немцами из Советского Союза, и осевшей в Брюсселе. Вольфганг не привык к столь долгим разлукам. Благотворительная миссия, на которую он неохотно дал согласие, начала вызывать у него глухое раздражение… Конечно, Вольфганг знал, что соотечественница жены действительно отчаянно нуждается в заботе и внимании, пусть и не продолжительных: её муж, бельгиец-таксист, проводил всё свободное от работы время в пивных барах. Судя по всему, этот интернациональный брак, как и большинство других, обречён (правда, в прочности собственного Вольфганг нисколько не сомневался). Поэтому несчастной русской женщине требовалась ещё и моральная поддержка.
Вольфганг упал в кресло, посадил на колени уютно замурлыкавшего рыжего котенка, который принялся неумело пока массировать его своими коготками. Медленно полистав газеты, Вольфганг отложил их на журнальный столик и задумался.
Вот и первое послевоенное пятнадцатилетие уходит в небытие, оставив лишь несколько абзацев на страницах исторических энциклопедий. Создание атомной и водородной бомб; ужасы японских городов Хиросима и Нагасаки; смерть Иосифа Сталина; абсолютно неожиданный и кровавый «венгерский кризис»; быстро набирающие критическую массу с ноября 1958-го раздоры победителей вокруг управления столицей Германии – кризис «берлинский» – с непредсказуемыми пока последствиями. К чему всё это приведёт Европу, не поставит ли её на грань новой мировой войны, теперь уже ядерной, которая наверняка станет последней для нашей цивилизации… Что-то готовят нам грозно надвинувшиеся шестидесятые годы? Уповать приходится только на разум и инстинкт самосохранения правителей великих держав, знающих подлинную цену войны не понаслышке и даже принимавших в ней непосредственное участие. Но ведь довольно скоро на смену им придёт не нюхавшая пороха «молодежь»…
Нет, за своё будущее и судьбу Татьяны он был спокоен. Его карьера инженера на солидной строительной фирме «Крюгер и сыновья» складывалась удачно, хотя строителем волею судьбы, а точнее – войны, он стал только в 23-летнем возрасте. Впервые взобрался на кирпичную стену и взял мастерок из рук своего русского наставника, уже находясь в плену: немцы восстанавливали из руин, а правильнее сказать – возводили заново – административные здания в древнем Смоленске. Профессией приходилось овладевать на ходу и в буквальном смысле слова из-под палки.
Вороша в памяти запавшие в душу эпизоды той, теперь уже далёкой, жизни Вольфганг невольно вздрогнул, когда перед его глазами материализовалось скуластое лицо одного из охранников. Тимур – так звали раскосого автоматчика – был по-восточному жесток и коварен, не упускал случая наказать пленных за малейшую провинность и даже при отсутствии таковой. Впрочем, как знать, может, он щедро раздавал тычки прикладом своего тяжеленного автомата ППШ под рёбра, в бёдра и позвоночник, залихватски матерясь по-русски и по-немецки, с ведома или даже по наущению своего начальства?
Но плен
Перевёл с немецкого Геннадий Петров.
