не удалось, без перехода, но уже без притворного огорчения, зачастил:
– Я тут недавно шарился по карте, и ты, знаешь, что нашёл?
– Скажешь, узнаю.
– Я так и подумал, что ты ни за что не догадаешься!
– Говори. А то мне некогда, – прошептал Мигель, – и состроил скорбное лицо. У меня, понимаешь, горе горькое.
– Да что случилось-то, Мигель? – сразу посерьёзнел испугавшийся не на шутку шурин.
А Мигель, сокрушённо вздыхая, приблизил губы к уху Хосе и прошептал:
– Ты понимаешь, Родригес кашу не хочет есть.
– Что? Родригес не хочет кашу есть?
Не понявший шутки зятя, и совершенно сбитый с толку, Хосе захлопал ресницами.
– К-ка-кую кашу? – переспросил он.
– Да маисовую кашу, – не меняя скорбного выражения лица, прошептал Мигель.
Хосе ещё немного постоял, соображая, а затем, заулыбавшись, безудержно расхохотался.
– Ну, зятёк! Ну, ты и…, ха-ха-ха, ха-ха-ха.
Мигель, слушая неудержимый смех Хосе, не смог удержать серьёзность на лице, и тоже завторил ему.
Из кают высунулись встревоженные лица Хуаниты, Матео и Марии, а затем появились – любопытная мордашка Сэлмы и вымазанная кашей, Родригеса.
– Вы, что? – удивлённо посмотрев, сначала на Мигеля, затем на смеющегося Хосе, поинтересовалась Хуанита. Вам в рот смешинка попала, да?
Хосе, не переставая смеяться, сначала пальцем указал на измазанную кашей мордашку Родригеса, а затем на смеющегося Мигеля, и ещё неудержимее захохотал.
Он приседал, хлопал себя по коленям и смеялся.
Вначале, ничего не понимавшие в происходящем зрители, переглядывались между собой, а затем, первым Матео, а за ним и обе женщины, заразившись от двух смеющихся мужчин, тоже начали смеяться.
Заулыбались и дети.
Первым пришёл в себя Родригес. Как уж он догадался, что виновником смеха является он, но у него вдруг задрожали губы, из глаз покатились крупные, как горошины, слёзы, и на весь корабль раздался вначале тихий, а потом всё усиливающийся басовитый рёв. А следом за ним, искривив губы, заплакала Сэлма.
– Ну, воот, напугали моего мальчика! – сквозь всхлипывания и смех проговорил Мигель. И, Сэлма, смотрите, тоже не отстаёт от него.
Женщины перестали смеяться и, вытирая слёзы смеха, начали успокаивать детей. А, у мужчин, нет-нет, да продолжали вырываться из горла странные звуки, то ли смех, то ли кашель.
Наконец все успокоились, и первый же вопрос заданный Марией, был – «А над чем, или над кем вы, мужчины, так заразительно смеялись-то?»
Хосе, продолжая улыбаться, показал пальцем на Мигеля, а тот – на Хосе.
Разобравшись в причине смеха мужчин, Мария и Хуанита, покачав головами и произнеся – ну, дети! – забрав ребятишек, разошлись по каютам.
* * *
Прошло
