довольно длинную паузу и сказала:
– Заставлю.
– Меня? Заставить? – он хмыкнул. – Каким же, интересно, образом?
– А вот таким, – она передёрнула затвор. – Поможет?
– Наверное, – машинально ответил он. – Боевиков насмотрелась? Чего тебе в самом деле надо?
– Козлов.
– Да на кой тебе сдался этот вонючий кусок дерьма? – рявкнул он.
– Тебя вот хочу спросить, – она погладила покрывало тахты ладонью. – Может быть, обмолвился, что именно изменилось в его жизни. Что-то, потребовавшее денег. Очень много денег.
Питкевич не понимал, к чему она клонит, но спросил:
– Сколько?
– Миллионы.
– Долларов? – уточнил он.
– Точно, – она утвердительно склонила подбородок.
Майор недоуменно вскинул брови. Разговор пошёл совсем не о том, и свернул совсем не туда, куда он ожидал. Ни о каком Хромом речи пока не шло.
– Ты в своём уме? – спросил он. – Как он смог бы такое провернуть?
– Возможности у него были, не сомневайся, – она прищёлкнула языком, – большие возможности. Достаточно просто кое-что кое-кому предложить.
– Да на такие деньги остров на Мальдивах можно купить! – он подозрительно покосился на неё. – Представить, конечно, можно все, что угодно. Разбил чужую, дорогущую машину – раз. Надо на образование и обучение отпрысков – два. Кто-то в семье болен неизлечимой болезнью – три. Только вот тут в моей логике проблема вырисовывается – у Козлова ни детей, ни родственников, ни машины. Ни-че-го! Усекла?
– Пусть так… Но тогда по какой причине ваши пути пересеклись? Ни с того ни с сего?
– Мало ли, – он снова подмигнул. – Мы стали друзьями. А друзья друг за друга горой.
– У тебя тик?
– Так, настроение хорошее.
– Сейчас я тебе его испорчу? Поведаю о вашей дружбе. И о разработке по Хромому расскажу.
Питкевич замер. Выстучал костяшками пальцев по столешнице какую-то мелодию. Повернулся к окну.
– Начинай.
Он вслушивался в её разглагольствования внимательно. И вообще не понимал свою гостью – прыгает с пятого на десятое. Не информация, а какой-то бред. Он пытался проникнуться её речью, честно искал в ней некий недоступный ему смысл, пока неожиданно не понял, что в квартире есть ещё кто-то. Вот только что скрипнула дощечка паркета в прихожей – этот скрип он ни с чем не мог бы спутать, каждый день слышал, сроднился с ним за две недели в новой квартире. Он выругался про себя. Таболич элементарно заговорила ему зубы, а он и забыл, что она звонила этому гиббону – старлею Шрамову. Но больше из коридора не донеслось ничего – ни шороха, ни сдерживаемого дыхания.
Оба посмотрели на дверь, и она повторила:
– Так Козлов получил информацию по Хромому?
– Не интимно же мы общались.
