милая, я уверена, что память к тебе вернется. Доктор ведь обещал, не так ли? – Мать закончила шов, улыбнулась и встала. – Послушай, у меня идея. Почему бы тебе не пролистать свой дневник? Может, так ты вспомнишь.
Она достала из-под кровати выцветший красный кожаный чемоданчик с инициалами ТК в углу и положила его Трисс на колени.
«Подарок на день рождения. Я знаю, что мне очень нравится этот чемоданчик и я повсюду беру его с собой. Но я не помню, как он открывается». Однако немного возни с застежкой – и готово.
Внутри лежали вещи, взволновавшие ее, частицы ее жизни. Одежда. Перчатки. Еще одна пара перчаток на более холодные дни. Сборник стихов «Павлиний пирог»[1]. Пудреница, похожая на мамину, но меньше, с зеркальцем, но без пудры. А в самом низу – тетрадь в синем кожаном переплете.
Трисс достала свой дневник, открыла и хрипло вскрикнула. Половина тетради была исписана ее мелким аккуратным почерком, она это знала. Но эти страницы были вырваны, остались лишь неровные обрывки бумаги, на которых там и сям сохранились завитушки и петли букв. Ее взору открылись пустые страницы. Взволнованная криком Трисс, мать подошла к ней и несколько секунд просто смотрела.
– Не верю… – наконец прошептала она. – Из всех дурацких злых проделок… О, это просто предел всему! – Она вышла из комнаты. – Пен! ПЕН!
Трисс услышала, как ее шаги простучали вверх по лестнице, а потом донеслись звуки дергаемой ручки и трясущейся двери.
– Что такое? – послышался голос ее отца.
– Снова Пен! На этот раз она вырвала половину страниц из дневника Трисс. И не открывает дверь. Мне кажется, она подперла ее какой-то мебелью.
– Если она хочет сидеть в заточении, пусть, – ответил отец. – Рано или поздно ей придется выйти и ответить за свои поступки. И она это знает.
Все это было произнесено четко и громко – наверняка для того, чтобы быть услышанным.
Мать Трисс снова вернулась в ее комнату.
– Ох, лягушонок, мне так жаль. Что ж… надеюсь, она просто спрятала страницы, и мы вклеим их обратно, когда найдем. – Она села на кровать рядом с Трисс, вздохнула и внимательно посмотрела в чемодан. – Дорогая, давай убедимся, что больше ничего не пропало.
Как оказалось, исчезли и другие вещи. Расческа Трисс, ее фотография верхом на ослике на пляже и носовой платок, на котором она с гордостью вышила свое имя.
– Я знаю, что все это было у тебя вчера перед несчастным случаем, – пробормотала мама. – Ты делала записи в дневнике. Я помогала тебе расчесать волосы. Ох, Пен! Не знаю, почему она мучает тебя, милая.
Зрелище истерзанного дневника наполнило Трисс тем же самым леденящим неуютным чувством, что и упоминание о Гриммере. Она испугалась, сама не зная почему, и не хотела об этом думать. «Все в порядке, – сказала она сама себе. – Просто Пен глупая и жестокая».
Трисс подумала, что ей следовало бы разозлиться, но, по правде говоря, в
Сборник стихов английского поэта и писателя Уолтера де ла Мара (1853–1956), наиболее известного своими произведениями для детей и фантастическими рассказами.
