в неизвестном направлении. Если не навсегда…
Было воскресение. И сестра решила постирать и посушить к школе на завтрашний день свои вещички. Зимой бельё на улице быстро не высушить. Оно встанет колом на морозе – неделю будешь ждать. Поэтому она решила, чтобы было побыстрей, высушить их на трубе голландки. Голландка – это узкая и высокая печка до потолка, с небольшой топкой посерёдке – для обогрева дома, когда не было необходимости топить прожорливую русскую печь. Жестяный дымоход её выходил в одно из отверстий русской печи.
Отжав постирушки, она встала на табуретку и развесила их на горячем дымоходе. За мокрыми вещами надо было зорко следить и ежеминутно переворачивать, чтобы при высыхании, они не подгорели. Но возле тёплой голландки сестра совсем незаметно для себя задремала.
Очнулась она оттого, что ощутила вдруг резкий и удушливый запах гари. Её тлеющие вещички свалились на пол и горели. А которые горели, не успев упасть, – от тех уже вспыхнул оклеенный бумагой потолок, почти охвативший уже добрую часть комнаты между голландкой и русской печью. Огонь с потолка через щели за какие-то минуты проник на чердак, а оттуда – на сухую соломенную крышу. Девочка в панике заметалась по комнате, потом, выскочив в одном тонком платьице на улицу, на зимнюю стужу, в ужасе стала кричать и звать на помощь:
– Пожар! Пожар! Горим!
Жили они в то время на отшибе, на краю посёлка. Мать почему-то любила селиться подальше от центра, от людей, – поближе к лесу или к какому-нибудь пустырю. Все ближайшие соседи всегда находились от них в приличном отдалении. И потому рядом с их домом не оказалось тех людей, которые могли бы в такую опасную минуту быстро прийти им на помощь.
На её счастье отчим находился недалеко от дома, – в овраге, занимаясь сбором дров. Когда он услыхал в темноте зов девочки-подростка, он подумал, что в поздней ночной темноте её голос ему просто померещился. Да и откуда было ему взяться, когда все нормальные дети давно сладко спят.
Но когда он снова, и теперь явственно, расслышал её полный ужаса, истерический, срывающийся на плач голос, у него подкосились ноги. И он почему-то долго сползал и соскальзывал по заснеженному склону оврага назад, и никак не мог влезть вперёд и вверх. С большим трудом, отбросив объёмную и увесистую вязанку с браконьерским хворостом, цепляясь голыми руками за оледеневшие кусты орешника, кое-как выкарабкался из оврага и кинулся к горящему дому.
Не раздумывая, ворвался в помещение и бросился к спящим детям. Он был храбрый человек, фронтовик. Тут же растолкав пасынка, схватил с кровати почти задохнувшуюся от дыма Леру. И выскочил со спасёнными полуголыми ребятишками в темень на мороз. А потом, видимо еще находясь в шоке, схватив ведра, пытался водой из бочки тушить пламя.
К дому уже бежали люди, увидевшие поднимающиеся к ночному небу оранжевые сполохи пожара, с разлетающимися по ветру и потрескивающими от горящих и осыпающихся стропил крыши, искрами.
