в голову некие вопросы и соображения. Вот вас интересовало, какие у нас были научные, ну, или скорее краеведческие интересы, которые нас сближали. Мне вот стали приходить на ум некоторые общие рассуждения.
Отмечу, например, что Сибирь до революции была местом довольно своеобразным. Между прочим, тут не было помещичьего землевладения, поэтому идеи большевиков о захвате помещичьих земель мало кого интересовали. Земли-то навалом, бери – не хочу! То есть вроде как вольница. А с другой стороны, тут вам и ссылка, и каторга. И получается соседство и взаимовлияние довольно своеобразных элементов. Каторжане-то в массе своей не очень спешили к себе на родину, ибо добрую память о них хранить там было некому. Вот и оставались тут.
Но это снова, как вы говорите, теория. Перейдем к практике, вернемся назад. В 1825 году восстали декабристы, но никаких побед не снискали. В значительной степени неудача эта была обусловлена тем, что они и сами не знали, за что, собственно, борются. То ли республика, то ли конституционная монархия. А выступать единым фронтом, когда нет единой идеи, невозможно. В общем, восстание подавлено, следствие проведено, многих декабристов ссылают в Сибирь, некоторых и на каторгу. Аристократия хорошо себя чувствует в холе и неге, а если вокруг неудобства, она сразу начинает хныкать, но постепенно как бы оборачиваться в кокон обстоятельств. Так и живут, так и жили бы. Но тут вспыхивает восстание 1830 года в Царстве Польском. Восстание отважное, но скорее пафосное. Некоторые историки утверждают, что во главе восстания находилось национальное масонское общество, объединившее наиболее ярких патриотов. Иначе говоря, заговор узкой группы, как и в случае декабристов. Так или иначе, но и польское восстание было подавлено, и многие его участники оказались тут же, в Сибири.
Скорняков помолчал.
– И снова я должен сказать вам, Алексей, что свою картину складываю на основании долгих размышлений, сопоставлений, но лишь немногочисленных фактов, которые удалось извлечь из разного рода писем, протоколов, объяснений.
– То есть доказательная база у вас рыхловатая, – констатировал Воронов.
Слова Скорнякова не давали ответа, но из них вытекала какая-то проблема, которая привлекала своей сложностью и непонятностью. Что-то в этом было, и Воронов не хотел отказываться от этого предположения сейчас, когда никаких других путей не было. Но и принимать все на веру он не хотел.
– Вот вы сказали, что Сибирь пытались сделать отдельным государством, но ни одного реального факта не назвали, – начал он пояснять свою мысль. – Если пытались, то должны были остаться какие-то воззвания, обращения, прокламации, что ли. Ну, хорошо, не воззвания, но хотя бы какое-то серьезное свидетельство, которое можно считать доказательством. А у вас пока получается схема сугубо словесная, предполагаемая.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную
