– Елене и Василии.
В прошлом году Елена окончила Иркутскую правительственную гимназию имени купца и промышленника Хаминова, одну из лучших в Восточной Сибири, и должна была поступить в училище, однако Михаил Григорьевич воспрепятствовал дальнейшему обучению дочери. Он понимал, что хорошее образование – насущная необходимость, хотя сам закончил лишь церковно-приходскую школу. Ему, потомственному крестьянину, представлялось, что образование прежде всего должно способствовать в хозяйственных починах, особенно в торговле, и он ожидал, что Елена, закончив гимназию, станет для него, а потом и для своего супруга помощницей, стремящейся копейку оборотить в рубль. Однако дочь год от году всё дальше отдалялась от отца и всего охотниковского рода. Приезжая на каникулы в родное село, она порой небрежно могла сказать родственникам:
– Все вы тут заросли мхом. Закоснели. Так жить нельзя.
В гимназии она была одной из лучших учениц. На балах и праздниках сверкала не только своей рано вызревшей красотой и модными нарядами, на которые не скупился отец, но и умом, острыми словечками. Любила посещать драматический театр и одно время даже мечтала уйти в актрисы. Запоем, но беспорядочно читала. Ею увлекались гимназисты и кадеты, офицеры и господа из высшего света, но свою любовь она ещё не встретила и ждала её. Молчит, молчит, но внезапно на лице загорится беспричинная диковатая улыбка.
– Ты чего, Ленча? – насторожённо спрашивал кто-нибудь из родных или подружек.
– А? Так!
– Будто куда-то душой полетела.
– И полечу. И – полечу-у-у-у, если захочу! – закружится и громко засмеётся Елена.
– Не пугай ты нас, шалая.
Елена затихала, отмалчивалась, слабо чему-то улыбаясь. Михаил Григорьевич порой говорил жене:
– Какая-то у нас дочка вся не нашенская. Чужая… Фу, чего я буровлю! – Зачем-то говорил шёпотом: – А другой раз, знашь, побаиваюсь её. Не накуролесила бы чего, бедовая.
– Талдычила тебе, неслуху: не отдавай в город. Вот получи: девке голову заморочили всякие учёные-толчёные. Какая, скажи, из неё выйдет хозяйка? Всякие книжки мусолит дённо и нощно. Тьфу!
– Так ить как лучше хотел, – зачем-то разводил руками супруг. – Думал: пущай охотниковское семя ума-разума наберётся, в учёностях поднаторет.
– Щегольство и пустое! Говорю тебе: ко греху ты девку толкнул, в беспутство. Оторвалась она от семьи, разорвала с нами пуповину.
Однажды отец хотел было забрать Елену из гимназии, но дочь порывалась убежать в тайгу за Ангару, отказывалась есть и пить. Отец отступил. Теперь уже около года Елена жила в родительском доме, но отчуждённо, замкнуто, как пленница.
– Ничё: взамуж отдадим – осмирет враз, – говаривал Михаил Григорьевич жене. Но Полина Марковна сурово молчала.
С Василием сложилось ещё хуже: также его отдали в город в учение, но с третьего класса гимназии он стал попивать, шататься по пивнушкам и кабакам, пропускать занятия, исчезать из квартиры, которую
