между камнями хоть ладонь, хоть кулак и держать его там сколь угодно долго.
А во-вторых, в щели было темно. Совсем темно. Свет зажигалок, а после и принесённого Ольгой Павловной мощного фонаря, просто вяз в щели, никак не желая рассеивать тьму. Вы могли сунуть туда руку и сколь угодно гладить вырезанные в камне символы, но снаружи это выглядело так, словно конечность искателя приключений была погружена в непроницаемо черную воду, ничего не позволяя рассмотреть в своей глубине. При этом вы вполне могли развернуть кубооктаэдр, уцепившись пальцами за символы, вызволяя их наружу.
Шумно обсуждавшая увиденное толпа постепенно рассеялась – рабочий день уже закончился, а чудеса и загадки, сколь бы не был пленителен окружавший их ореол, при всем желании не могли пересилить желание увидеть близких, оставив после себя только двоих – Павла Викторовича и дядю Ваню, усевшихся для доверительной беседы прямо на каменную основу, приятно гревшую их старые задницы.
– Идеи есть? – Привалившись спиной к теплому камню колонны, вопросительно посмотрел на своего старого товарища директор.
– В Москву доложить надо, – пожал плечами старый техник, доставая из кармана пачку «Беломора»: – Будешь?
– Ааа… Черт с ним. Давай.
С минуту оба молча дымили, а потом, Иван Семенович, покинув теплое местечко подошёл к колонне и, с силой затянувшись, выпустил тугую струю в черное нутро щели.
– Выход подтверждаю, – повернувший голову назад Откусов проследил как дым, без последствий миновавший загадочное место, стал растворяться в вечернем воздухе.
– Значит, – вынув изо рта окурок Иван Семенович задумчиво покрутил его в пальцах: – Газы и живую материю пропускает. Хм… – Выщелкнутый его пальцами бычок выскочил назад стоило только ему коснуться темной пелены.
– И что? – Улегшийся вдоль основы директор перевёл взгляд на первые звезды, начавшие проявляться на уже почти ночном небе: – Делать то что будем, а, Вань?
– Знаешь, Паша, – отодвинув его ноги в сторону, уселся подле него техник – зная друг друга очень давно, они, оказываясь наедине, общались на равных: – Эта хреновина, я про черноту эту, лучшая защита от мусора. Крошки, пыль – всё сметает. Ну а если ты такой дурак, что руку туда засунул – так это только твоя проблема.
– Да не об этом я.
– Понимаю. А вариантов нет – надо в столицу звонить.
– И что я им скажу? У меня есть камни в воздухе? Висят и крутятся? Так меня же первого в дурку отправят.
– Про черноту, выталкивающую всё назад забыл, – поёрзал спиной, стараясь по максимуму прижаться к теплой плоскости Иван Семенович.
– Во-во. И про письмена, и про щелчки при поворотах. Вот ты – как инженер, скажи…
– Да какой я инженер, – отмахнулся от его слов тот: – Так, ремесленник.
– Ну ремесленник, или нет – Бауманку ты же закончил?
– Ну было дело. Только…
– Вот и скажи – камни эти,
