так. Как говорит поехавший местами Жириновский – вот кретины прибалтийские, забыли, как немцам помогали жидов истреблять. («Евреев», – поправил меня Революционер, он рассказывает, что на картах фашистов Эстония была отмечена, как свободная от евреев, очищенная, и что прибалты тоже не просто так СССР не любили; что героизация лесных братьев – это закономерный итог прибалтийского национализма, и что неспроста там фашики маршируют и, в какой-то национальный праздник, высадку немецкого десанта карательного устраивают, который, в действительности, местное население неплохо так сократил.
Бла-бла-бла, Революционер, давай попозже?
Тут из размышлений о геополитике меня вырвал голос. Я поднимаю глаза и вижу мужичонку, стоящего напротив надписей «Хой-Цой-Х*й». Неприметный, в очках. Пельменный говорит, что ему нужно сказать, я повторяю, и когда мужичонка мне говорит, что всё в порядке, извиняется перед Пельменным, что запамятовал и протягивает пакет. Мне кажется, ни фига он не запамятовал, а попросту не хотел деньги отдавать. Говорит, что писал в танках, но Пельменный ему не отвечал. Спрашивал, где Пельменный, я ответил, что уехал надолго, на лечение целебными водами и вот только недавно вернулся и скоро ему напишет и позовет в боях рубиться. Пельменный говорит, что он в мужичонке уверен и не нужно в обос*анном подъезде пересчитывать. Мужичонка меня спрашивает, как у Пельменного дела, говорю, что неплохо, тут он меня спрашивает, а давно ли я его знаю? Отвечаю, что всю жизнь Пельменного, считай, знаю, от его рождения, мужичонка недоумевает, говорит, что не понял, передаю привет от покойника и ухожу.
Забавно, Пельменный говорил, что это мужичонка был его другом, но, судя по всему, дружба их давно закончилась, раз он не знает, что Пельменный давно покинул этот мир. Или не покинул, тут как посмотреть. Хотя вряд ли кто-то из семьи Пельменного стал бы в игру писать о кончине взводника. А я иду, собственно, праздновать. Сегодня не выпить не могу, у меня ж праздник. Всё оказалось проще простого.
Звоню своему другу, он живёт недалеко, и в принципе, чувак неплохой, только ему 27 лет, живет всё ещё с мамой и вечно всем недоволен, так же называет себя нигилистом, по пьяни орёт песни Пионер Лагеря «Пыльная Радуга», и после трёх литров начинает быковать на тех, кто по комплекции слабее его, за что часто огребает. А пока мы не начали квасить, надо деньги отвезти, заодно и пересчитать. Такси везёт меня домой, и скоро буду я бухой.
Такс, денежки на месте, часть надо куда-нибудь положитью. Рассматриваю комнату и на глаза попадается шкаф, куда я иногда складываю добычу – слямженные книги, потому что ныне книги стоят дорого, и проще магнит снять и тихонечко вынести. Отличное место, расфасовал в книге «Свой Круг» Людмилы Петрушевской и в сборнике «Бедные Родственники» Людмилы Улицкой, кстати, очень неплохие книжки, со школы их сюжет помню, думаю, может заказать чего. Забавно, считается, что за бугром, пицца – еда нищих («Плюс, мы так же живём во времена, когда доставка с пиццей приезжает быстрее скорой – опять умничает Революционер, правда это он у Ксении слямзил),
