скрестил руки на груди:
– Как прошло ваше путешествие?
Он был массивным мужчиной, мне такие не нравятся, но я постаралась улыбнуться.
Из кабинета Кёгеля открывался панорамный вид на лагерь, а окна выходили непосредственно на широкий плац, где в тот момент в шеренгах по пять человек стояли по стойке смирно заключенные. Дорога, посыпанная черным шлаком, делила лагерь пополам. Шлак блестел на солнце. Перпендикулярно дороге к самому горизонту уходили аккуратные ряды бараков. А вдоль дороги через равные интервалы были высажены чудесные молодые липы, воспетые в немецком фольклоре как «деревья влюбленных».
– Господин комендант, путешествие было весьма комфортным, – ответила я, приложив все силы, чтобы скрыть свой рейнский акцент. – Благодарю за билет в вагон первого класса.
– Комфорт имеет для вас значение? – поинтересовался Кёгель.
У него была довольно суровая внешность, короткие ноги и желчный характер. Возможно, его раздражительный нрав частично был следствием жесткого воротничка коричневой форменной рубашки и галстука. Они настолько туго стягивали его толстую шею, что жировые ткани вокруг стали похожи на шарф. Из-за постоянного трения на шее появилось множество папиллом, которые бахромой спускались на воротничок. Грудь коменданта украшали медали в несколько рядов. В любом случае он был патриотом.
– Вообще-то, нет, господин комендант. Я…
Кёгель махнул рукой:
– Боюсь, произошла ошибка. Мы не сможем принять вас.
– Но я получила письмо из Берлина…
– Вы будете единственной женщиной-врачом в лагере. Из-за этого возникнут проблемы.
– Я не думаю…
– Доктор, это трудовой лагерь. Здесь нет салонов красоты и кофеен для пустой болтовни. Как среагируют мужчины на ваше появление в офицерской столовой? Одна женщина в обществе мужчин, это определенно приведет к неприятностям.
Он бубнил, а я почти видела, как от меня уплывает мое жалованье.
Подвезет ли меня Фриц на следующий поезд на Берлин? Маме теперь снова придется работать полный день.
– Господин комендант, мне не привыкать жить скромно. – Я разжала кулаки и увидела на ладонях следы от ногтей, такие тонкие красные улыбочки. Так мне и надо. Нельзя быть такой самонадеянной. – Уверяю вас, я справлюсь с любой жизненной ситуацией. Сам фюрер говорит, что жить надо просто.
Кёгель оценивающе посмотрел на мою короткую стрижку.
Смягчился?
– Вы дерматолог? Нам здесь дерматологи не нужны.
– Я дерматолог-инфекционист.
Кёгель замер с рукой на животе.
– Понятно, – протянул он, немного подумав, и повернулся к окну. – Что ж, доктор, наша работа в лагере носит закрытый характер.
Пока он говорил, мое внимание привлек доносившийся снизу звук ударов кнутом. Надсмотрщица стегала одну из построенных на плацу заключенных.
– Мы
