от государя, чтобы не попасться ему на глаза.
А между тем материалы, компрометирующие Петра Великого, в архиве Пушкина накапливаются. Он уже очень много знает, и его воротит от эпизодов, где Петр I разбивает зубы на допросах, где он присутствует при казнях, где он пьянствует, где он участвует в деле царевича Алексея, то есть катастрофа осознания Пушкиным личности Петра совершенно очевидна. И вот он приезжает в Москву якобы для работы в архивах, хотя в архивах он так и не работает. Он просто приезжает попрощаться со старой столицей, потому что чувствует, что та жизнь, которую он ведет, дальше продолжаться не может. И своему приятелю, актеру Щепкину, он говорит о том, что историю Петра написать нельзя: «Я не смогу ее представить государю, потому что мои знания о Петре не совместимы с моими понятиями о чести».
Несколько позже, к концу 1836 или к началу 1837 года, другому своему собеседнику на обычный вопрос, скоро ли они будут иметь счастье читать его историю Петра, Пушкин говорит: «Историю Петра написать нельзя, это убийственная работа». Он как бы проклинает день и час, в который взялся за это дело.
И вот наступает осень 1836 года. Примерно год тому назад Пушкин завершил конспектирование основной работы по истории Петра. Это известное в России сочинение Голикова «Деяния Петра Великого, мудрого преобразителя России». Конспект закончен, лежит на столе, но это еще далеко не книга. Пушкин вообще не понимает, что он сотворил, потому что Николай I прекрасно знает это основное сочинение Голикова, местами почти даже наизусть, и преподает наследнику-цесаревичу историю Петра как раз по многотомному Голикову. И Пушкин не собирается, конечно, повергать к стопам императора свой конспект, но дальше он двинуться не может.
В последний год он пишет потрясающе важные вещи: выходит «Современник» со всеми его публикациями, выходит «Капитанская дочка», написано стихотворение «Памятник». Пушкин в расцвете своих сил, все получается, все идет. Не идет только история Петра.
И вот осень 1836 года – роман Дантеса с Натальей Николаевной. Все досужие языки Петербурга это обсуждают, всем это безумно интересно: очаровательный роман в духе французских романических сочинений, замечательно. Апофеоз: Пушкин получает анонимное письмо с намеками на роман Натальи Николаевны то ли с Дантесом, то ли с самим государем.
Но в этом письме есть одна деталь, которая, кажется, даже важнее, чем роман Натальи Николаевны, независимо от того, был он или не был. Все это пошлая история, которая мало интересна, как я думаю, в разговоре о гибели Пушкина. Этим письмом анонимный автор или авторы жалуют Пушкина историографом ордена рогоносцев. Это гнуснейший намек не только на связь Натальи Николаевны и Дантеса, но еще, быть может, на роман Екатерины I, жены Петра, с камергером Монсом, за то Петром казненным. То есть Петр оказывается таким же рогоносцем, как и Пушкин. Пушкин пишет не историю Петра, а историю рогоносцев – вот смысл гнусного послания.
