вина Магды, что ты ничего не поняла. Она ответила просто, как могла. И она была права, впрочем, как всегда.
– Права? – удивилась Персефона.
Сури кивнула.
– Что именно она ответила? – спросила Падера.
Персефона пожала плечами.
– Что-то про… – Она посмотрела на девочку-мистика. – Сури, ты запомнила?
– Встречай богов радушно. Исцеляй раненых. Следуй за волком, – повторила Сури, не поднимая глаз. – Куда уж проще!
Персефона пролила чай.
– Именно! Ради любви Мари! Встречай богов радушно!
Все посмотрели в сторону дверного проема, откуда вечернее солнце отбрасывало косые лучи на коврик Роан. Персефоне свет показался чуть более золотистым и волшебным, чем минуту назад.
– У меня мурашки по коже! – воскликнула Мойя.
Падера посмотрела на девушку.
– Одевайся теплее. Хотя погоди-ка, я забыла, с кем разговариваю. Попробуем кое-что получше. Поменьше болтай, побольше работай и сразу согреешься. Слезай с кресла, начисти миску картофеля и поставь вариться. – Потом старуха повернулась к Сури. – Ужинать останешься?
– Я ее пригласила, – сказала Персефона.
– Ну и хорошо, только придется обождать, – пояснила Падера. – Случаем не поможешь Персефоне узнать, почему Сэккет, Эдлер и Хэгнер вчера пытались ее убить?
Персефона посмотрела на Сури.
– Неужели сумеешь?
– Понадобятся кости, – ответила мистик.
– У нас есть мертвый цыпленок. – Падера указала на птицу в руках Роан. – Или тебе непременно нужно ритуальное убийство?
– Птичка умерла сегодня?
– Сама свернула ей шею пару часов назад.
– Тогда сойдет. – Мистик вытащила петлю двумя пальцами и усмехнулась.
Рэйт закончил переливать воду, поставил тыквы у двери, потом повернулся и оглядел домик, раздумывая, куда бы сесть.
– Вы точно уверены, что нам можно остаться на ночь? – спросил он. – У вас тут довольно тесно.
– Место найдем, – заверила Персефона, потом приложила руку ко лбу. – Ох, извини, Роан!
Роан, ощипавшая курицу лишь наполовину, замерла.
– За что ты извиняешься?
– Невежливо приглашать гостей туда, где хозяйка – ты. Я не должна решать за тебя.
Роан подняла голову и посмотрела на Мойю.
– Ладно тебе, Сеф! – сочувственно покачала головой Мойя. – Я все еще пытаюсь ее убедить, что спать в кровати можно. Каждую ночь она сворачивается калачиком на коврике.
– На коврике? – Персефона оглянулась на тонкую циновку из тростника, которую днем скатывали и убирали. – Почему?
Мойя посмотрела на Роан.
Роан втянула голову в плечи.
– Это кровать Ивера.
– Ивер умер, – напомнила Персефона. – Ты ведь это понимаешь? Теперь кровать твоя.
Роан ответила лишь смущенной гримасой.
– Сами
