осенило Алю. – Зайду, поздравлю с Днем Победы, заодно позвоню в медцентр от нее».
Аля взбодрилась и решительно зашагала в сторону девятиэтажки из красного кирпича. По пути зашла в ларек, взяла «Птичку» – любимые баб Нюрины конфетки – и уже через 5 минут жала на кнопки домофона, набирая номер нужной квартиры.
Анна Михайловна и Алина бабушка Полина Ивановна были родом из одной деревни Петряшки. В суровом 41-м обе сибирячки рвались на фронт, но Полина не прошла медкомиссию, а Анна несколько лет воевала, была санинструктором, даже дошла до Венгрии. После войны подруги вместе работали в колхозе телятницами, поднимали детей, растили внуков, а в редкие свободные вечера чаевничали у самовара. Полины Ивановны пять лет назад не стало, а вот Анна Михайловна, крепкая телом и духом, дожила до 89 лет и, судя по всему, на тот свет пока не собиралась.
– Каво надо? – суровый бас баб Нюры из динамика заставил Алю улыбнуться.
– Это я, баб Нюр, Алька Хазарина.
– Алевтинка? Вот молодца! – обрадованно охнула бабуля. – Открывай и поднимайся в мои хоромы.
В просторной однушке на 6-м этаже пахло пирогами, царили чистота и порядок.
– Ишь ты, мои любимые взяла, а у меня как раз шаньги, – обрадовалась баба Нюра конфетам, вежливо кивнула подаркам и потянула Алю на кухню. Увидев грязное пальто гостьи и услышав грустный рассказ, заругалась на водителя:
– Вот, ирод, ни стыда ни совести, пальтейку всю извозил, давай-ка в машину положим, все быстро отойдет.
Старушка стянула с Али пальто и поковыляла в ванную, приговаривая:
– У меня ж, Алька, машина стиральна нова, така красота! Автомат! Сама стират, сама полоскат, сушит, не то что мы с твоей бабкой на доске руки сбивали, в котле кипятили, на речке полоскали. Зимой-то в проруби руки немели, жуть! Собес выделил к юбилею Победы стиралочку. Не обижает нас государство, да. А Вы-то как? Мать, Толик, Танечка? Алька, слышь-ка?
Аля сидела на кухне бабы Нюры обессиленная и не могла вымолвить ни слова. Со стены напротив на нее с плаката календаря взирала Богородица.
– Аль, да ты чё? – баб Нюра обеспокоенно теребила гостью за плечо. – Плохо? Валерьянки накапать?
– Да нормально всё, баб Нюр, – встряхнулась Аля. – Чаю бы я выпила покрепче.
Бабуся засуетилась, доставая кружки и сладости, не прекращая расспросы:
– А чё смурная такая? Бледная чё? Чё к врачам собралась? Зуб болит?
– Да не зуб, баб Нюр, – отрешенно ответила Алевтина, стараясь не смотреть в глаза хозяйке. – Случилась тут проблемка у меня, решать надо, а то поздно будет.
Сметливая бабушка сразу поняла, о чем речь, и рухнула на табурет.
– Значит, убивство задумала ты, Алька, – сухо промолвила она. – Родное дитя убить хочешь. Анатолий-то знает?
– Да Тольке моему ничего, кроме гаража и пива, не нужно, не кормилец он, не добытчик, – глотая слезы, ответила
