стройный, симпатичный, пусть с чуть детским выражением лица, но многим и это за счастье, опять же граф, то есть даже титульный рост, не бедствует, не пьет, в карты не играет… что еще нужно?
Не ясно.
Но уж больно продажно это звучит.
Впрочем, на личике Джинджер эти мысли никак не отразились. Вместо этого она молча протянула руку, и колечко скользнуло на средний палец.
– Джин, моя Джин!
Лесс заключил девушку в объятия.
Та и не сопротивлялась, отмечая, что восторга у нее не возникает. И дрожать от возбуждения не получается, и терять сознание… расчетливая она такая, что ли?
Где вдохновение-то? При написании статьи она и то чувствовала больше энтузиазма!
Лесли принял ее реакцию за естественное девическое смущение и расцепил руки.
– Я бы хотел сообщить о нашем решении твоей матери, дать в газеты объявления о помолвке и пригласить вас познакомиться с моей семьей. А свадьбу можно назначить на осень, ты не против?
Джинджер кивнула – мол, не против. А мать…
– Я сейчас поднимусь к маме, проверю, как она себя чувствует. Если все в порядке, она тебя примет.
– Отлично!
– А насчет визита… Лесс, милый, пока мама не окрепнет, я никуда поехать не смогу. Одной мне неприлично, и ее я не брошу.
На лице мужчины отразилось такое явное разочарование, что Джин едва не фыркнула. Но удержала лицо и направилась вверх по лестнице, чувствуя горячий мужской взгляд чуть пониже поясницы. И что там такого занимательного?
Она вот мужчинам никогда туда не смотрит, полагая, что главное – ум. А у них другое мнение? Как интересно…
Кларисса усиленно изображала больную. С чашкой чая, коробкой пирожных, стопкой газет и несколькими романами на одеяле. Дополняли картину аккуратно заплетенные волосы и роскошный шелковый халат. Болеть надо с удобствами.
– Мама, можно?
– Да, дорогая. Ты одна?
– Да, мамочка…
Почтительная дочь, страдающая мать, акт первый, сцена первая.
Дверь захлопнулась за Джин.
– Мам, тут Лесс. Он хочет поговорить с тобой.
– И?
Джин молча продемонстрировала руку с кольцом.
– Покажи поближе! – Кларисса оценила камень и кивнула. – Неплохо. У мальчика есть и вкус, и деньги. Поможешь?
В четыре руки были убраны пирожные и романы, Кларисса прошлась пуховкой по лицу, задернула шторы…
– Мам, мы не переиграем?
– А как же жар? – Кларисса коснулась щек мазками румян и забралась под одеяло. Выглядела она теперь просто жутковато.
– Действительно, как же без жара, – согласилась Джин, задвигая газеты поглубже под кровать и думая, что горничной надо бы руки оторвать. И откуда под кроватями берется столько пыли? Тьфу! Мам! Апчхи! Жуть какая!
Кларисса фыркнула, разливая сердечные капли. Обладая приторным, въедливым запахом, они были просто ужасны в больших количествах. Отвратительны.
– Ничего.
Кларисса
