Они просчитали возможные варианты и сразу уехали.
Он продумывал до конца все детали и чем больше размышлял, тем больше мрачнел, не замечая, что пепельница уже полна окурков. И в какой-то момент он не выдержал.
– Доставьте ко мне задержанного сегодня Гочиашвили, – позвонил он в дежурную часть.
– Товарищ подполковник, сейчас четвертый час утра, – удивился дежурный.
По существующим строгим правилам нельзя допрашивать подозреваемых и арестованных в ночное и вечернее время. Но сотрудники милиции и прокуратуры, работавшие по вечерам, обычно нарушали это правило. Ночью, однако, арестованных обычно не тревожили. Во-первых, сами офицеры должны были отдыхать. И потом, ночные вызовы трудно скрыть. О них узнавала вся камера, и потом следовал долгий и неприятный разговор с прокурором. Демидов старался не очень злоупотреблять ночными вызовами арестованных, хотя, конечно, как и все остальные, частенько нарушал общее правило. Напомнив ему, который час, дежурный имел в виду прежде всего состояние самого Демидова, который с утра был на работе.
– Ничего, – вздохнул подполковник, – разбудите его и приведите ко мне. Скажите, что надо срочно поговорить.
– Сделаем, – согласился дежурный.
Минут через двадцать в кабинете подполковника сидел мало понимавший, что происходит, Резо Гочиашвили. Он так и не сумел заснуть в эту ночь после стольких событий, несчастий, внезапно свалившихся на его голову, в ночь своего первого в жизни ареста. Под утро он уже готов был заснуть, несмотря на переполненную камеру, на смрад, стоявший в ее ограниченном пространстве, на мокрую постель, которую он получил в самом плохом углу камеры.
– Извини, что вызвал тебя в такое время, – сказал Демидов, – но мне кажется, что нам есть о чем поговорить.
– Будете разговаривать с моим адвокатом, – упрямо сказал Резо, – завтра утром.
– Завтра тебя может здесь не быть, – вдруг сказал подполковник, – поэтому я и вытащил тебя ночью. Чаю хочешь?
Резо посмотрел на сидевшего перед ним человека. Оценил его тяжелый взгляд, заросшее, небритое, усталое лицо. И почему-то решил поверить.
– Хочу, – кивнул он, – и дайте сигарету.
– Держи, – протянул свою пачку подполковник, – сейчас скажу, чтобы нам чай организовали.
Он поднял трубку, отдал указание. Резо пожал плечами.
– Я все равно не смогу сказать ничего нового, – сказал он более примирительным тоном.
– Давай с самого начала, – вздохнул Демидов. – Собственно, мне как бы уже все равно, тебя затребовало другое ведомство, и завтра утром тебя отсюда заберут. И я еще не был дома, ужасно хочу спать. Если не хочешь разговаривать, можешь выпить чай и отправляться в свою камеру до утра. Больше мы с тобой все равно не увидимся. Если у тебя есть что сказать, говори прямо сейчас. Через пять минут
