продолжал:
«He chose the Gordons and the Graemes…
With them the Lindesays, light and gay…»
Полковник сделал шаг назад, и Годелот, ободренный успехом, удвоил напор. Еще шаг, еще… Впервые Орсо отступал под натиском ученика. Шотландец попытался еще ускорить движения, до отказа выжимая ноющие мышцы… а полковник сделал еще шаг назад, безмятежно протянул свободную руку, взял с бочонка стоящий на крышке кувшин, отпил несколько глотков и поставил кувшин обратно. Затем же ринулся вперед и могучим ударом выбил эфес из руки Годелота.
Шотландец стремительно упал наземь, пропуская над собой свистящую сталь, двумя резкими оборотами подкатился к упавшему оружию, чтоб в третьем взметнуться на ноги, но скьявона вдруг упорхнула из-под руки, взблеснув на солнце, тычок сапога в подбородок опрокинул Годелота на спину, а на шее сомкнулись два клинка. «Ножницы», коронный прием полковника, исполняемый им с почти театральным изяществом. Годелот уже дважды видел, как Орсо демонстрировал этот фортель, но впервые стал его жертвой…
«But the Jardines wald nor with him ride,
And they rue it to this day…»
– Ваше превосходительство, – пробормотал он, сплевывая песок и вжимаясь затылком в землю, – ударить безоружного ногой в лицо… Это нечестно.
В ответ ножницы сошлись еще на миллиметр, беря в стальной щипок кожу на горле:
– Какая разница, если я выжил, а вы нет? – спокойно спросил полковник.
– Да, да, я знаю, – досадливо проворчал шотландец, – честь – это байки для дураков. Только это все на словах. А на деле вы все равно в нее верите, не отрицайте. Зачем иначе в договоре запрещены насилия, мародерство и прочее?
Орсо хмыкнул:
– Вы громоздите в одну кучу разные вещи, Мак-Рорк, – отрезал он, размыкая лезвия. Годелот приподнялся на локтях и встряхнул головой. А полковник сухо пояснил:
– В нашем и без того беспокойном ремесле только идиот станет специально наживать лишних врагов. Впрочем, мир на две трети населен идиотами. Но я дерзаю не относить себя к их легиону, а потому помню сам и вам тоже советую запомнить: нельзя мнить себя любимцем судьбы. В любви эта девица не постоянней портовой шлюхи, и однажды колесо удачи все равно вмажет вас в дерьмо. И вот тогда, лежа в пыли перед врагом, у вас появятся отличные шансы понять разницу между судом солдата над солдатом и судом мужа и отца над убийцей и насильником.
Никогда не марайте рук зря, Годелот. Пощадите чужое дитя, защитите чужую жену, оставьте кусок хлеба чужой матери. И однажды вам тоже дадут шанс. Или просто убьют, как мужчину, а не освежуют, как скота. Это не честь, Мак-Рорк, и не сказки о Камелоте. Это обыкновенный здравый смысл. Поднимайтесь, хватит валяться. На сегодня довольно.
Годелот встал с земли, подхватил на лету брошенную кондотьером скьявону и поклонился, все еще машинально силясь припомнить следующие строки:
– Благодарю вас, мой полковник.
Орсо бегло кивнул в ответ, небрежно накинул колет на одно плечо и двинулся
