Аксинья могла бы быть счастлива с ним… – рассказывал Лунебрис, пока гость не стал впадать в недоумение.
– Кхе-кхе. Добрый старче, ты хотел рассказать мне о Зидхане, его встрече с Красноглазым волком. При чём здесь какая-то молодая пара и почему ты говоришь «был добрым малым» про юнца? Неужто и с ним что-то сталось? – начал спрашивать гость, боясь, что Лунебрис стал в своём рассказе постепенно отходить от главной темы разговора.
– Эх… вечно с вами, молодыми, так! Наберись терпения, гость, и выслушай меня. К тому же, ты, видать, ранее в той деревне не бывал. Ты думай о волке не более, чем о людях, к которым идёшь. Поверь, внутри этого поселения опасностей не меньше для чужака, чем в том лесу, откуда ты едва унёс ноги, – возразил старик, слегка озлобленный нетерпением собеседника. – Теперь слушай и не перебивай особо, ведь всё, что тебе скажу, может пригодиться в тамошних стенах.
– Да, гость, да! Недобрая судьба постигла мальца Кимора! – заявил Лунебрис, отвечая на второй несдержанный вопрос путника. – Как я и говорил ранее, шёл набор в группу охотников. Зидхан, видимо, позавидовал счастью юного землепашца, по неведомой для меня причине его сильно обеспокоило замужнее положение именно Аксиньи. Ему казалось, раз он – вождь, то всё дозволено! У Зидхана нет ни совести, ни чести, ни благородства, у него в сердце одна лишь алчность, жадность и жажда могущества, ему было мало той власти, коей он уже располагал. Кимор стоял у него на пути, этот безобидный парнишка. Уничтожить чьё-либо семейное счастье Зидхан умел лучше, чем кто-либо, даже лучше, чем Красноглазый волк, в зубах которого люди гибли по воле того же безжалостного вождя. Вот и сталось так, что Зидхан преднамеренно «загнал» Кимора в состав охотничьей группы. Все в деревне знали, что из него охотник никакой, но противиться слову Зидхана никто не стал.
Лунебрис ненадолго прервал свой рассказ, решив испить травяного отвара, чтобы унять эмоции при таких темах для разговора. Ратибор тоже потянулся за напитком. И в этот момент старик не мог не заметить обгоревшую прямо до костей руку собеседника, которую тот обмотал сухой рваной тряпкой по пути из Мрачного леса сюда. Приняв это во внимание, старик всё же решил продолжить рассказ.
– Охота в Мрачном лесу тогда была делом вполне обычным, никто в то время не мог предположить, какой ужас может нагрянуть… кроме меня, – спокойно говорил Лунебрис.
– Кроме тебя, старче? Как это следует понимать? – спрашивал путник.
– Были знамения. Сама природа предостерегала нас от этой напасти. Древлянам следовало бы задуматься ещё тогда, когда умер Дархан, отец Зидхана. Я был его близким другом и советником, он доверял мне и ни разу не жалел об этом. Наш народ объявил войну всем остальным нашим славянским братьям, живущим в окрестных землях, за что и был проклят, как нам тогда казалось, богом ветра Стрибогом. Мы пробудили в своём сердце самый страшный порок – гордыню, и на «запах» сгнивших душ пришёл демон, чья кровожадность не знала предела.
