становится рядом со мной и пытается отследить мой взгляд. Утыкаясь глазами в красную черепичную крышу, он поправляет лямки рюкзака:
– А тебе зачем?
– Зачем – что?
– Деньги?
– А… будем учиться курить.
Тим тихонько рычит:
– Ну сколько можно? Я в прошлый раз чуть все штаны себе не заблевал…
– Пока не научимся.
– Слушай, ты – как хочешь, а я – не буду.
– Слабак.
– Мазохистка.
Я поворачиваю голову и смотрю на него. Он бросает на меня быстрый взгляд, опускает ресницы и смотрит себе под ноги, но потом снова поднимает глаза на меня. Я смотрю на него и думаю – как же он, весь такой правильный и порядочный, нравится девчонкам? Нет, ну серьезно? Во всех художественных книжках и псевдонаучных пособиях по взрослению черным по белому – девочкам нравятся плохие мальчики. Но Тимура точно плохим не назовешь, даже с большой натяжкой. Тем не менее, девчонки от него просто в восторге. Ну, не все конечно, и он явно – не рок-звезда, но все же весьма приметный персонаж. Наверное, дело в его восточной внешности. Вернее, полувосточной. Тимур – откровенный метис – у него большие миндалевидные глаза темно-карего цвета, темные, почти черные волосы, брови и ресницы при относительно светлой коже – он не совсем бледная поганка, но и не такой смуглый, как его отец. И при всей «восточности» верхней половины его лица, вся нижняя – явно европеоидного типа – прямой узкий нос, губы тонкие, классической, правильной формы, чем-то напоминающие губы древнегреческих статуй, и по-европейски узкий, немного вытянутый овал лица. Странный, но яркий коктейль, особенно если учитывать, что он уже выше среднестатистического студента примерно на полголовы, а ведь ему всего шестнадцать. Но это, наверное, не только генетика, но и баскетбол, на который он ходит с восьми лет. Говорят, они там вытягиваются за счет того, что все время тянут руки вверх.
– Слушай, а почему тебя Тимуром назвали? Это же вообще не ваше имя?
– В каком смысле «не наше»?
– У тебя же отец казах!?
– Ну.
– А это татарское имя.
– А… я не в курсе. Мне как-то не интересно… Ты что, «гуглила» мое имя? – он удивленно вскидывает брови.
Я отворачиваюсь и снова упираюсь взглядом в красную черепицу:
– Мне было скучно.
– И ты от скуки «гулгишь» мое имя?
Я снова поворачиваюсь к нему:
– А ты что «гуглишь», когда тебе скучно?
Он краснеет и опускает глаза вниз. Я улыбаюсь и снова перевожу взгляд на крышу:
– Конечно, гораздо интереснее пускать слюни на Еву Грин в нижнем белье…
Он заливается краской с головы до ног. Если бы было можно, он зарыл бы голову в землю, как это делают мультяшные страусы, но он лишь опускает подбородок, прячет нос в одежде и негодующе бубнит в ворот ветровки:
– Подумаешь… один раз застукала, теперь всю жизнь будет…
– Да
