другие считают, что последовательность написания была иной и лишь потом части были расставлены в существующем порядке. Так, первую часть датируют то самой первой, то написанной не только после второй или даже после третьей части.
Первая глава книги фактически является посвящением, которому обычно авторы уделяют несколько строк. Однако Марк Аврелий не является обычным автором, и его посвящение заняло куда как больше места. Судя по этому посвящению, Марк Аврелий считал, что его достижения не являются его личной собственностью и тем более его личной заслугой. Все это, по мнению Марка Аврелия, было заслугой «коллектива авторов»: его учителей, друзей и соратников. Именно они, считал он, сделали его тем, кем он стал, и именно с ними он желал разделить свой успех и свои достижения. Отсюда – и такое объемное посвящение, и перечисление личностей, практически неизвестных историкам. Марку Аврелию было безразлично, насколько глубока борозда, проложенная его учителями на полях истории, главным было лишь то, насколько глубок оказался след, оставленный ими в его личности, насколько объемным было их влияние на него лично, на формирование и становление. Остается только сожалеть, что часть имен, указанных Марком Аврелием в первой главе книги, неизвестно. Очевидно, это были весьма интересные личности, раз Марк Аврелий настолько ценил их, что указал в посвящении фактически как своих создателей.
Изучение этого посвящения, составившего первую часть философского трактата Марка Аврелия, приводит к выводу, что сам текст является своеобразным дневником. Собственно, на это указывает и сам автор, называя книгу «К самому себе». Именно поэтому Марк Аврелий не конкретизирует некоторые события, на которые ссылается в тексте – когда пишешь для себя, в этом нет никакой необходимости, лишь для других следует пояснять, что имелось в виду. То же относится и к личностям, упоминаемым автором.
Из перечисленных Марком Аврелием качеств, за которые он выражает благодарность как богам, так и своим учителям, можно сделать вывод, что он всю жизнь стремился к тому, чтобы стать стоическим мудрецом, то есть, человеком, который смог бы объединить природу общую и частную, достичь единения с тем, что сейчас назвали бы Вселенским разумом. Можно сказать, что каждый стоик был устремлен к тому, чтобы стать стоическим мудрецом – так же, как буддисты стремятся к нирване, а христиане – к святости. Однако если некоторые христиане смогли все же достигнуть статуса святых, а некоторые буддисты все-таки отыскали свою нирвану, то не нашлось ни одного стоика, который стал бы стоическим мудрецом. Представляется, что невозможно в полной мере – как требует учение стоиков – объединить природу самого человека, его душу и разум, с природой общей. Возможно, все дело в определении того, что является природой частной, а что – общей, и как выглядит их слияние. А может быть, дело в природе человека, который может переносить выпавшие на его долю испытания без ропота, смиряясь с судьбой, но не в состоянии достигнуть того
