она на всякий случай.
– Ну, ты же у нас одна Ритка Кочеткова. Значит, никакой ошибки!
С бешено колотящимся сердцем Рита поспешила к зелёному двухэтажному корпусу столовой. Беседка была расположена как раз напротив центрального входа, рядом с гипсовой статуей, оставшейся с советских времён и изображаюшей трубящего в горн пионера. Внутри беседки можно было разглядеть одинокий женский силуэт. Рита сразу же узнала мать, хотя расстояние было ещё слишком велико. Но она не могла перепутать этот знакомый наклон головы, эту неброскую скрытую грацию изящной фигуры, эти вьющиеся локоны ни с чьими другими…
Девочка почему-то очень испугалась. Она знала, что едва ли мать приехала к ней просто так: вероятно, что-то случилось, без повода она в лагерь и не сунулась бы. Они не виделись с ней около полутора лет – аккурат с позапрошлого Нового года, и Рите казалось, что она совсем отвыкла от мамы и больше не испытывает зависимости от их кратковременных встреч. Однако сейчас, приближаясь к беседке на ватных ногах, она чувствовала, как трясутся все её поджилки и захлёбывается от страха заикающееся сердце.
Полина Кочеткова обернулась, словно почувствовав её присутствие. Глаза матери и дочери встретились. Рита остановилась, будто их перекрещенные взгляды лишили её последних сил.
– Ритуля… – жалко скривив губы, выговорила мать и поднялась ей навстречу. – Девочка моя, у нас такое горе, такое горе… Дедушка умер.
Рита молчала.
– Сердечный приступ, – робко продолжила мама. Она медленно приближалась к дочери и заискивающе заглядывала ей в лицо, словно боясь, что Рита вот-вот сорвётся с места, как вспугнутая дикая лань, и бросится прочь.
Рита продолжала стоять, где стояла, и хранить молчание, как партизан на допросе. Нет, она слышала маму, осознавала принесённую ею горькую весть, понимала весь масштаб трагедии… но ещё не сообразила, как нужно правильно реагировать. Она впервые столкнулась со смертью близкого человека, и её просто не научили, не подготовили к тому, как следует себя вести.
Мама протянула было руку, чтобы коснуться дочкиного плеча – возможно, притянуть к себе, обнять, заплакать по-человечески… Но Рита не подалась ей навстречу, и лицо её продолжало оставаться неподвижным, словно маска. Рука матери безвольно упала.
– Бабушка не хотела тебя тревожить, говорила, что тебе лучше остаться в лагере и спокойно отбыть смену до конца. Она очень оберегает тебя от волнений… Но я настояла на том, чтобы поехать за тобой. Мы всё-таки семья… Ты должна присутствовать на похоронах.
И вот тут Рита поняла, что её душу до самого донышка наполняет жгучая, чёрная, ядовитая ненависть к матери. Эта эгоистка очень вовремя вспомнила о том, что они, оказывается, семья!.. Святоша, которая годами могла не появляться в родительском доме, наплевав и на стариков, и на собственную дочь!..
Рите было очень жалко дедушку. Она не представляла,
