style="font-size:15px;"> К дому Фионы вела кирпичная дорожка, обрамленная фонариками и четко рассаженными бархатцами. На ярко освещенной лужайке красиво чередовались полосы темной и светлой травы. Аккуратно, как свежий маникюр. Эффектно и щегольски выглядела черная лакированная дверь с хромированной ручкой. Фиона – моя родная сестра, на восемь лет меня старше, – открыла мне раньше, чем я успела дойти до конца дорожки.
Мы обнялись на пороге. Знакомый запах ее духов окутал меня ароматным облаком. Я почувствовала облегчение. Фионе всегда это удавалось. Вселять в меня силу и уверенность. Рассеивать мои тревоги.
– Привет, дорогая. – Она крепко прижала меня к себе. – Как твои дела? Что в больнице? Ничего нового?
– Я в порядке. Очень рада тебя видеть. Папа еще без сознания, мама с ним. – Я поежилась от холода. – Я тоже хотела остаться, но мама настояла, чтобы я ушла.
– Да уж, с ней не поспоришь. Ладно, что мы стоим в дверях. Заходи, только потише – дети уже спят.
Пять минут спустя я сидела в безупречно чистой кухне Фионы и сжимала в ладонях чашку из тонкого фарфора. Ее тепло грело мне руки. На дверце холодильника висела фотография семейства Кин: Фиона, Шейн, Софи и Молли. Похоже, ее сделали в прошлом году, когда они ездили в Испанию. Софи сидела на плечах у Шейна. Фиона и Молли смотрели на них снизу, и все сияли от счастья. Шейн – высокий парень с крепкой фигурой. Должно быть, он очень внушительно выглядел в полицейской форме. Но на этом снимке он больше смахивал на «Большого и Доброго Великана» Роальда Даля, и мне подумалось, что имя Софи здесь очень кстати.
– Как Шейн? – спросила я, когда Фиона села рядом.
– Хорошо. То есть не совсем. Честно говоря, он здорово измотан. Как и я. С его мамой совсем плохо. Мы думаем перевезти ее к нам.
– Она больше не справляется одна? – спросила я.
– Да, у нее проблемы с едой, и, вообще, от нее можно ждать чего угодно. – Фиона устало вздохнула. – Недавно она оставила на плите сковородку и сожгла ее так, что включилась противопожарная сирена. Из кухни повалил дым. Примчались пожарные, началась суматоха. С тех пор я сама для нее готовлю. Но она милая старушка, и я совсем не против поселить ее у нас. В конце концов, поэтому мы сюда и вернулись.
Я кивнула, вспомнив тот день, когда Фиона и Шейн бросили свою квартирку в Лондоне и помчались обратно в Ирландию, чтобы ухаживать за его овдовевшей матерью. Мне едва удавалось удержать слезы, пока их машина и грузовик с вещами не скрылись за поворотом.
Странно, Фиона называла возвращением домой то, что для меня было скорее бегством из дома. Дом – это место, полное любви и дорогих воспоминаний. Ирландия никак не вязалась у меня с этим словом.
Мне вдруг вспомнилось письмо Ройшн, и желудок сразу скрутило от страха, все это время сидевшего где-то внутри. Я собиралась рассказать обо всем Фионе, но потом передумала. Может быть, мне удастся как-нибудь самой все уладить. У нее и так полно проблем: свекровь, теперь отец. Скажу, если деться будет некуда. Но я была уверена, что справлюсь сама. По крайней мере, надеялась.
Звонок ее телефона прервал мои мысли.
