чем истрачу их, придется просить у Нины деньги на автобус, сигареты и т. п. – такая перспектива угнетала меня.
Днем раньше, в состоянии, близком к отчаянию, я пытался устроиться куда-нибудь хотя бы временно – лишь бы раздобыть немного денег.
Пробегав весь день, я вернулся домой ни с чем. Меня слишком хорошо знали в Палм-Сити, чтобы предложить черную работу. Люди, которые нуждались в рабочих руках, увидев меня, приходили в смущение.
– Ну, мистер Барбер, вы смеетесь, – говорили мне. – Это дело не для вас.
У меня не хватало мужества признаться, как крепко я сел на мель, и они испытывали облегчение, когда я уходил с шуткой.
– О чем задумался, Хэрри? – спросила Нина, поворачиваясь ко мне лицом.
– Ни о чем. Я дремал.
– Напрасно ты беспокоишься. Как-нибудь выкарабкаемся. Нам вполне хватает шестидесяти долларов в неделю. С голоду мы не умрем. Наберись терпения. Тебе обязательно подвернется стоящая работа.
– А пока я буду дожидаться стоящей работы, мне придется сидеть у тебя на шее, – сказал я. – Это замечательно. Я просто в восторге.
Она подняла голову и посмотрела на меня с тревогой.
– Я же твой друг, Хэрри. Когда ты найдешь работу, я брошу свою. А до тех пор буду расписывать горшки. На то мы и друзья.
– Спасибо, что разъяснила.
– Хэрри… ты меня волнуешь. Ты сам не отдаешь себе отчета, как ты изменился. В тебе столько злости и горечи. Ты должен постараться забыть. У нас вся жизнь впереди, и это твое отношение…
– Понимаю.
Я встал с кровати.
– Извини. Возможно, после трех с половиной лет тюрьмы и ты стала бы такой. Я сварю кофе. Будет от меня хоть какая-то польза.
Все это происходило со мной два года назад. Возвращаясь мыслями к тому времени и воспринимая все в ином свете, я понимаю, каким же слабаком я оказался. Я позволил той расставленной мне ловушке и тюремному заключению сломить себя. Не было во мне злости и горечи. Меня съедала жалость к себе.
Будь я крепче на излом, я продал бы бунгало, отправился с Ниной в какое-нибудь место, где меня никто не знает, и начал бы новую карьеру. Вместо этого в роли великомученика я шатался в поисках работы, которой не было для меня в этом городе.
Следующие десять дней я бродил, делая вид, будто ищу мифическую работу. Я говорил Нине, что весь день провожу в поисках, но на самом деле, сделав пару звонков и получив отказ, находил пристанище в ближайшем баре.
Когда я служил в газете, я редко выпивал, но теперь пристрастился к спиртному. Виски стало для меня волшебным избавителем от реальности. После пяти-шести рюмок ничто меня не трогало. Мне становилось все равно, есть у меня работа или нет; я мог вернуться домой и, не чувствуя себя подлецом, наблюдать за тем, как вкалывает Нина.
Порядком поднакачавшись, я с большей легкостью врал ей.
– Сегодня утром я говорил с одним парнем;
